Сделай это со мной снова
Шрифт:
– "Сотрудничество между Армановым и Вейгель продолжается. Они часто появляются вместе в обществе. Вейгель осталась вхожей в семью Армановых. Ей с ребенком выделены апартаменты в особняке. Сам же Арманов не комментирует разрыв помолвки и отмену свадьбы. Но инсайдеры утверждают, что их связывает жёсткий контракт, по которому Вейгель в полном рабстве..."
– "Рабстве" - это прекрасно...
– комментирую фоном.
– Особенно сексуальном, да?
Задираю вверх голову, ловя ее взгляд.
Несколько
– Ты - маньяк, - шепчет мне в губы
– Радует, что это больше не проблема.
Задираю ее длинную юбку, веду пальцами по бедру вверх.
– Хан...
– Скажи, что я могу делать с тобой всё, что хочу.
Прикусывает губу.
– Говори... я знаю, что тебе нравится говорить это.
– Можно, я хотя бы один раз выйду из дома в сухих трусиках?
– жалобно смотрит на меня.
– Так и быть... один раз, - усмехаюсь.
Вспорхнув с подлокотника моего кресла, кружится перед зеркалом в своих длинных юбках.
Длинные гораздо сексуальные коротких. Мне удивительно, что считается наоборот.
– А как мы объясним второго ребенка?
– гладит себя по ещё плоскому животу.
– Не думай об этом, пусть Назар об этом думает.
Мы стараемся максимально избегать персонала в нашем доме, чтобы информация не утекала в сеть. Доступ сюда имеет только пара самых надёжных людей.
Чтобы максимально оградить Мию от назойливого внимания родни, прессы и сумасшедших, я сделал так как сделал - официально расторг наши отношения. Пиар команда постоянно делает всякие нереалистичные вбросы на эту тему, чтобы обесценить любую информацию, которую кто-нибудь пытается слить о нас.
Она хотела свободу, я как могу ей даю это.
Она хотела место, которое ее любит, мне кажется у нас получилось его создать. Мне даже кажется, что это место любит и меня тоже.
Двигая пальцами по планшету, дорабатываю эскиз.
Дочь, разложив на ковре камни, строит из них "Стоунхендж".
Нагребает несколько и высыпает мне на бедра.
– Самахани...
– Она опять щебечет на птичьем...
– закатываю глаза.
Эва рано начала говорить, но... увы, не на русском!
– Это суахили. Она просит, чтобы ты обратил на нее внимание.
– Что тебе нужно?
– глядя дочери в глаза, поднимаю бровь.
– Кукумба...
– Говори на русском, ребенок. Что ты хочешь от меня?
– Суахили для произношения проще, - комментирует Мия.
– Его словно придумывал ребенок. Там практически нет звука "р". Она хочет объятий.
– Он не проще, просто ты учишь ее суахили!
– Учи русскому...
– фыркает провокационно Мия.
Придется!
– Ты хочешь на руки?
Эва кивает, протягивая мне руки.
Поднимаю, усаживая на колени.
– Сиди тихо, я работаю.
Пытаюсь вернуть
В маму.
– Это какой-то твой проект?
– уточняю я, не сопротивляясь.
Если сопротивляться, она расстраивается и плачет.
Девочки, оказывается, ужасные манипуляторши и тиранши. Но... как же очаровательно они это проворачивают!
Эва довольно кивает.
– Ндиё...
Я уже даже знаю, что это значит.
– Говори - "да".
– Папа!
– неожиданно выстреливает она.
– Нет-нет-нет... "Хан", - исправляю я ее.
– Папа...
– упрямо.
– Хан.
– Папа.
– Хан!
– давяще поправляю очередной раз.
– Папа!
– моей интонацией и растопыривая пальцы, словно собирается напасть как кошка.
– Хан...
– смягчаю тон.
– Папа...
– улыбается, хлопая ресницами.
Копия матери!
– Мия, как будет "папа" на суахили? Почему единственное слово, которое стоит говорить на суахили, мы говорим на русском??
– "Баба"...
– Баба?! Нет уж. Пусть лучше "папа". Всё равно наша конспирация рано или поздно рухнет. По крайней мере, внутри круга Армановых. Все, кроме Зары уже догадываются.
– Я морально готовлюсь, - вздыхает Мия.
– Упендо...
– ловит меня пухлыми ладонями за лицо, как ее мама и мокрыми губами обмусоливает в неумелых поцелуях.
– Мия... Возьми ее, пожалуйста. Я весь мокрый. Я не могу так работать.
– Она говорит, что ты её любовь, - улыбается Мия.
– Да?
– дёргая бровью, смотрю в глаза дочери.
– Ладно... сиди.
Мия расправляет свои юбки и накинув на плечо слинг, забирает с моих колен Эву. Усаживает ее в слинг.
– Мне кажется, она уже слишком тяжёлая, чтобы носить ее на руках.
Мия не признает коляски. Только слинги.
Эва привычно сидит у нее на бедре в цветастом лоскуте.
– Мне так удобнее. Она тоненькая и лёгкая. Это не ограничивает меня.
– Дай-дай...
– сжимая и разжимая пальцы Эва требует свои камни, которые остались у меня.
Вкладываю ей в каждую руку по одному. Балуясь, Эва слегка припечатывает одним по губами Мие.
Мия сводит брови и строго смотрит ей в глаза. Молча и осуждающе.
– Упендо...
– расстроенно бормочет Эва, прижимаясь.
– Ну, хватит!
– не выдерживаю я.
– Что там? Ты её любовь, да?
– Нельзя так...
– машет ей пальцем Мия, и бросает мне: - Мы уехали к крестной.
– Стоять. Путешествие в Ад отменяется.
– Опять?!
– с претензией ставит руку в бок.
– Я хочу к Аде.
– Не сегодня.
– А поездка на Мадагаскар опять не в этом месяце?!