Сделай это
Шрифт:
Я надеялась, что это один из таких моментов.
— Я девственница, — сказала я ему. — Вот, почему я убежала той ночью, когда мы встретились. У меня не было кошки. И я не была с Кейдом. Я просто боялась.
Он прервал поцелуй, его губы замерли на моей шее. Затем медленно, словно смещались тектонические плиты, он поднял голову. Гаррик уставился на меня, глядя внутрь меня, сквозь меня. Я подавила свой порыв спрятать лицо, убежать с криками или придумать нелепые извинения, привлекая к этому новые виды животных. Я прошептала:
— Этим молчанием ты мог бы свести девушку с ума.
Он отреагировал, едва заметно,
— Позволь мне уточнить... у тебя не было кошки? Ты достала ее лишь для того, чтобы не пришлось мне говорить, что ты девственница?
Я сжала губы, чтобы они не дрожали, и кивнула. Выражение его лица граничило между потрясением и весельем. Он был изумлен. Самое точное слово. Его чувство юмора каталось по полу от смеха, а разум застыл от потрясения.
— Ты сказал, что любишь мое безумие, — напомнила я ему.
— Люблю. Я люблю тебя. Это просто... честно? Это такое облегчение.
— Облегчение, что я девственница? А ты думал, что я распутница?
— Я никогда не думал, что ты распутница. — Уместно ли сказать, что то, как он произносил слово «распутница», казалось мне восхитительным? — Но я знал, что ты что-то скрываешь. Я волновался, что была какая-то другая причина, почему ты не хотела быть со мной. В течение нескольких месяцев я сходил из-за этого с ума.
— Сходил с ума? Я слышала тот твой телефонный разговор, когда ты сказал, что со мной много трудностей. Ты планировал сменить работу из-за меня. Я цепенела от ужаса при мысли, что, если задержу на тебе взгляд или выдам себя, как скучаю по тебе, ты соберешься и уедешь.
— О чем ты говоришь? Я никогда не планировал уехать.
— Я слышала тебя. В тот день, когда пришла к тебе в кабинет. Ты говорил по телефону с кем-то из Филадельфии и сказал, что покончил с этим, и что я доставляю тебе много трудностей.
Он поднес руку к моим губам.
— Блисс, вот теперь я прерву твою безумную речь. При том, что наше положение можно назвать каким угодно, кроме простого, ты сама никогда не доставляла мне трудностей. И даже если бы меня уволили, я не оставил бы тебя. Я был слишком влюблен в тебя.
Я подавила желание исправить прошедшее время в его фразе. Он влюблен в меня. Он любит меня. Боже, это так хорошо. Настолько хорошо, что я могла бы вытатуировать это где-нибудь на своем теле.
Он выдохнул, и тонкие пряди светлых волос над его лбом заколыхались в ответ.
— На самом деле, телефонный разговор был кое о чем, что случилось еще до того, как я уехал из Филадельфии. Это одна из причин, почему я покинул Филадельфию.
Я вспомнила тот далекий день, когда спросила, почему он покинул Филадельфию, и он весьма успешно сменил тему поцелуем. Тогда я не придала этому значения. Может, если бы была внимательнее, то все пошло бы по-другому. Гаррик отстранился от меня, снова улегшись на бок рядом со мной. Он едва взглянул на меня, произнеся:
— У меня была подруга, Дженна. Наши отношения были очень похожи на ваши отношения с Кейдом. Мы стали друзьями еще в аспирантуре, и, хотя я знал, что это плохая идея, но мы пытались сделать нашу дружбу чем-то большим. Я заботился о ней, но как друг, не более. Когда я решил прекратить наши отношения… в общем, это была катастрофа. Мы вместе работали над постановкой. Мы много работали в одних и тех же театрах, и, как на первых репетициях «Федры», разрушали все,
Теперь настала моя очередь остановить его поцелуем. Я повернулась на бок и притянула его к себе. В этот поцелуй я вложила каждую неуместную эмоцию: мою неуверенность в его чувствах, страх из-за моей девственности, угрызения совести за все то время, что мы потратили впустую. Я позволила всему этому исчезнуть с поцелуем.
— Теперь я понимаю, — сказала я ему. — И это то, что имеет значение.
— Я люблю тебя, — ответил он.
Я никогда не устану от этих слов.
— Я тоже тебя люблю.
Тогда он попросил:
— Можешь повторить это еще раз? Чтобы я мог убедиться, что это не игра моего воспаленного воображения.
Я нежно поцеловала его. В нашем нынешнем состоянии мы могли позволить себе только нежность.
— Я люблю тебя, Гаррик.
Было поразительно, насколько эти слова меня больше не пугали. Больше нет.
26
Золотое ожерелье у меня на шее выглядело массивным и тяжелым. Прическа была уложена завитками и украшена драгоценностями, и, несмотря на свободный покрой и простоту платья, оно было тяжелым и пышным. Я сидела в гримерной, уставившись в зеркало, пока гримерша вносила последние штрихи в мою прическу, а я завершала нанесение грима. Сегодня вечер премьеры, и, несмотря на тяжелый костюм и украшения, я чувствовала себя так, будто уплывала.
Возбуждение разливалось быстрее, чем кровь текла по венам.
Мы здесь. Наконец. Премьера была отложена на неделю из-за распространившейся эпидемии, но, даже несмотря на это, я считала спектакль хорошим. Действительно хорошим. И в этом я была не одинока.
В комнату ворвалась Келси, чертовски прекрасная в образе Афродиты.
— Знаю, знаю. Не нужно так пялиться. Я знаю, как потрясающе выгляжу.
Я улыбнулась, просто обрадовавшись ее возвращению. Она единственная из моих близких друзей, кто избежала злосчастного мононуклеоза, что было невероятно жестоко, так как идея поиграть в бутылочку принадлежала именно ей.
Ко мне она заявилась в последний день весенних каникул с требованием «хватит быть жеманными девицами и давай уже помиримся»,обнаружив меня с Гарриком, свернувшихся калачиком в постели. Она довольно быстро сообразила, что к чему и почему в ту ночь я не хотела идти танцевать, и с широкой ухмылкой попятилась из комнаты, говоря при этом:
— Не обращайте на меня внимания. Я ничего не видела. Мой рот на замке.
Сначала Гаррик сильно тревожился, но с того момента Келси, определенно, стала нашим союзником.