Сделка, или парень (не) моей мечты
Шрифт:
— Раз ты его никак не можешь забыть, может, к нему пойдешь. Вот прямо в таком виде, — останавливает взгляд на моей голой груди, ничем не прикрытой. От чего почему-то хочется забиться в угол и обхватить себя руками, а все из-за его глаз. Раньше там горел огонь, что мог спалить все вокруг, сейчас же там холод и даже презрение, так разозлился на меня за сказанное. Понимаю, что не зря, сама виновата. — Оттраханная мной в доме твоих родителей. Пусть он ублажит по-своему тебя, — глаза прямо чернее ночи стали. Демонические, обозленные. — Он же любит девчонок, что когда-то в моей постели побывали, но у тебя, моя милая, — обводит пальцем контур моих губ, которые я потом облизываю языком, — есть несколько привилегий. Ты и трахалась со мной, и его лучшая подруга. Прямо лакомая конфетка, дорогуша.
— Денис, — надо достучаться
— Ой, да ладно, — хмыкает. — Любовь к моему брату не может так просто покинуть твое сердце, — от злости аж желваки у него ходят на щеках, так сильно он стиснул зубы. — Ты столько лет верно, как собачонка, за ним таскаешься, смотришь с открытым ртом. Млеешь от его прикосновений, как идиотка, не видя ничего перед собой. Братец тобой просто играет! Использует. Ему удобно иметь тебя при себе — влюбленную дуру, что готова выполнить любую его просьбу. Перепрыгнуть через забор… — щелчок пальцев, — запросто. — Подать голос, — снова этот щелчок, — ты с радостью сделаешь, забывая про свою гордость, — очень хочется ему возразить, сильно так. Да только понимаю, что он прав, абсолютно. Именно так себя я и веду, когда Тема оказывается рядом, становлюсь именно такой идиоткой.
Но вот вряд ли меня используют. До такой степени так со мной поступить он не может. Никогда этого не сделает, Соболев просто что-то путает. Говорит в нем какая-то обида на него. «Я никогда не трахал девушку брата в его же комнате, пока он находился в больнице по вине младшего родственника». Снова в голове всплывают эти самые слова. То, что тогда Денис сказал на турбазе, когда мы играли. Значение же ее мне так и не удалось узнать. Может сейчас все станет понятно?
— Все-таки страдания почему-то тебя очень возбуждают. Наверное, кончаешь от этого быстро, — какой он идиот. Что он вообще несет?
— Да за что, твою мать, ты так Тему ненавидишь? — с ним просто невозможно, он до истерики может довести за пару секунд. До такой сильной трясучки, что потом отходить будешь несколько дней.
— Тебя это, Рапунцель, совершенно не касается, — встаёт с кровати, сверкает передо мной своим аппетитным задом. Вот так и хочется зубками его прикусить, и как в наказание, и как в виде десерта. Даже на его скверный характер не буду обращать внимания — лишь на попу, теперь спрятанную за боксерами. — Я же говорил тебе не лезть в мою жизнь, — вот и все. Момент идиллии, нежности от Дениса, что был совсем недавно, развеялся подобно туману в ясную погоду. Снова на место улыбчивого парня пришел мерзопакостный засранец, не желающий рассказать их с братом историю.
— Говорят, — приподнимаюсь на локтях, наблюдая за его передвижением по комнате. Как он собирает одежду и начинает ее надевать на себя, — что если расскажешь обо всем, легче станет, — эта нежность в голосе вряд ли что-то изменит. Соболев не станет откровенничать со мной. Не открой я рот, то, возможно, он и поделился бы всем.
— Хочешь знать, — поворачивается ко мне, — что такого у нас с твоим Темочкой произошло, да? — согласно киваю, не зная, чего от него можно ожидать. — Тогда слушай, — страх чего-то ужасного заставляет трястись, будто в лихорадке. — Он трахнул мою девушку, ту, что я вроде как полюбил. Занимался с ней сексом, когда мы с ней еще встречались. Из-за этой шлюхи я угодил в больницу, а она скакала на моем братце в это время, — подходит к двери. — Как тебе такой сценарий фильма? Круто, правда? — слышится звук поворачиваемого замка, после чего дверь отворяется, а потом с грохотом закрывается. Денис ушел. Сказал мне такое и ушел.
Быть такого не может! Нет-нет-нет! Качаю головой, словно это чем-то поможет. Будто произойдет чудо, и все окажется просто сном. Да, именно. Это всего лишь сон! Страшный, жуткий кошмар. Сейчас вот я закрою глаза, сильно их так зажмурю. Открою и окажусь где угодно, но только не здесь. Не в особняке родителей, куда приехала вместе с Денисом, что поведал мне причину своих конфликтов с Артемом. Почему его ненавидит, почему такая вражда. Если вот все сказанное действительно правда, то, какого хрена, Агеев так себя ведет с Соболевым? Раз он предал брата, отнял у
Сбрасываю с себя одеяло, сладко потянувшись. Мышцы так приятно болят, такая истома во всем теле. Аж стон удовольствия с губ срывается. Встаю с кровати, подбираю с пола разбросанное нижнее белье и платье, лифчика не нахожу среди вещей. Не помню, куда его могла кинуть. Да и Бог с ним. Не это главное. Только лишь разговор с моим парнем, который выводит меня из себя.
— Артем. Денис. Все эти парни меня просто достали, — готова выть от злости, разбить что-нибудь об кого-нибудь. — Почему я вообще связалась с этими братьями? Мне что, плохо жилось? — начинаю ходить по комнате из одного угла в другой. — Нормальное же было детство. Так нет же, — всплеснула руками, стукнув себя по бёдрам, — тут объявились они, и все пошло совершенно не так, полностью поменялась жизнь. Один брат, второй брат. Мозг просто кипит от всего этого, — никогда не замечала за собой, что говорю вслух пустоте — точнее себе. Так и до шизофрении недалеко, легко ее заработаю.
Надеваю балетки и перекидываю сумку через плечо, хорошо хоть ее не потеряла. Волосы затянуты в хвост с помощью, найденной в отделении сумки резинки. Платье только немного поменялось. Да и Бог с ним. Все равно в таком растрепанном состоянии вряд ли многие меня увидят. Мамины друзья должны были покинуть резиденцию, время сейчас позднее. На улице слегка потемнело, конечно еще все можно разглядеть, но уже сумерки появились.
Шаг, открываю дверь и выхожу в коридор, там никого нет. Ни одной живой души, не слышно голосов, музыки и любого другого шума. Отлично. Теперь бы найти Дениса в этом лабиринте, не знаю, куда мне двинуться — направо или налево. Черт его знает, где тут выход из данной части дома.
— Рина? — знакомый голос. Мужской, с легкой хрипотцой, как всегда веселый и беззаботный. — Это действительно ты? Не ожидал тебя здесь увидеть, приятный сюрприз.
Так и хочется сказать, что он не такой уж и приятный. Так как прямо передо мной стоит Шон Хайт. Племянник начальника службы безопасности моих родителей. Студент Парижского университета Сорбонны (французский университет в Париже, один из старейших в мире; основан в середине XII века; будучи интернациональным образовательным учреждением, очень скоро заслужил европейскую репутацию). О чем он любит упоминать в каждом разговоре, показывать свою значимость того, что американец обучается во Франции. Тоже мне великое достижение, просто его мать переехала сюда с новым мужем, каким-то там актером. Очень высокооплачиваемым, он устроил своего пасынка в самый лучший университет Франции, купил квартиру и довольно-таки шикарную машину. Что для такого с виду простачка слишком уж дорогие подарки, такой бы не привлек мое внимание в толпе.
Светловолосый парень чуть выше меня имеет худощавое телосложение, даже можно сказать он немного худой. В меру, но все же худой. Серые глаза, спрятанные за стеклами очков в модной оправе, их он носит всего лишь для вида, так как со зрением у него все в порядке. Понтуется перед девчонками. Лицо круглое с небольшим количеством веснушек. Они делают его милым и даже в некоторой степени — невинным.
Но все совсем не так. Помимо своего тенниса занимается еще и каким-то видом боевых искусств, которое почему-то не помогает ему накачать немного мышц. Попил бы какие-нибудь протеины — стаканами, трехлитровыми банками. Вот тогда бы был результат. Сейчас же ничего за год, что мы не виделись, не поменялось. Зато наглости у него прибавилось. Пока я стою в растерянности от нашей встречи, Шон крепко меня обнимает. Прижимает прямо к груди, не могу ни вздохнуть, ни пошевелиться. Если так будет продолжаться, весь воздух в легких закончится. Ремешок сумочки в плечо больно впился, как бы следов не осталось.