Сдохни, тварь, или Любовь цвета одиночества

Штурм Наталья Юрьевна

Надо мной нависла тень Адама в белом костюме в тонкую полосочку.

— Посмотри! Видишь в море девушку? Она плывет и держит руку в гипсе над головой, как факел «Ахтамара».

— Ты ее видел с балкона и поэтому оделся в белое? Вы хорошо будете смотреться в паре с ее гипсом, — заметила я.

Адам в костюме, днем, среди песка и волн смотрелся, как турецкий альфонс.

— Тебе только шляпы не хватает, — подколола я мужчину.

— Я шляпу решил здесь купить, — на полном серьезе ответил мне Адам. — Сейчас

поеду в город, подарки детям и их мамам посмотрю. Поедешь со мной?

— Едва ли мне это интересно, — откровенно призналась я и протянула книжку. — Я лучше почитаю.

— Хорошо. Когда вернусь, нам нужно будет поговорить. Ты не против?

— Конечно, — я снова уткнулась в книгу.

Парня на лежаке уже не было. Наверно, ушел в себя. Заблокировал в себе пакет акций гуманитарной помощи.

Вечером после ужина Адам торжественно позвал меня в бар и, заказав воды без газа, начал разговор:

— Я бы хотел обсудить с тобой наш секс.

— Что, прости, наш? Обсудить секс?

— Да. Дело в том, что я мужчина очень сильный, выносливый. Как я уже говорил — зверь в постели. Ты женщина хрупкая, с травмами — мне не хотелось бы сделать тебе больно… Скажи, если я подойду слева, а ты в это время подашься чуть вправо, я подхвачу тебя руками, сожму и продвину вперед — тебе не будет больно?

Клянусь, я настолько растерялась, что не сразу нашлась что ответить. Никогда в жизни мне еще не приходилось подробно обсуждать будущий секс.

Будто я штанга, а он тренер. А штангиста нет. Лекция по практике поднятия штанги.

— Я почему решил все заранее обсудить — после меня женщине трудно найти мужчину. Искалеченные судьбы, сама понимаешь. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя потом было разбито сердце. Таких мужчин, как я, больше нет.

Я молча слушала.

— Запомни, для меня самое главное, чтобы женщина меня хотела! Понимаешь? Чтобы тряслась от желания, падала в обморок от страсти. У меня была женщина, вот послушай, это очень интересная история…

Я сдалась послушать. Все равно уже вечер и читать у моря темно.

— У нас с этой женщиной был бесподобный секс! Она была скромной и никогда не выражала своих эмоций. За это я ее очень ценил. Только однажды, когда я сильно вошел в нее сзади, она вскрикнула и потеряла сознание… Потом я вызвал «скорую», оказалось, что у нее оторвалась селезенка.

Перед сном он зашел в мою комнату поинтересоваться, не трясусь ли я от желания.

— Я сама сделаю к тебе подход, — с Василисиной улыбкой пообещала я.

— Хорошо. Я и сам что-то сегодня не в форме. Кишечник разболелся. До сих пор стула не было. Надо завтра воды натощак выпить, помогает.

Я поняла, что «стул» — это его экскременты. И их нет. Попросту — запор. И он спокойно мне об этом рассказывает, надеясь

на сочувствие. А я молчу, потому что меня мама так воспитала — тебе могут говорить херню, а ты в ответ не можешь, иначе подумают, что ты невоспитанна. Но мама явно не права, потому что мне не интересно, что происходит в его организме. Это его ЛИЧНАЯ тайна. Вообще жаловаться на здоровье можно только маме или докторам. Все люди эгоисты, их интересуют только собственные болячки или такие же, как у них.

У меня запора не было. И вообще — даже в кинокомедиях меня не веселит фекальный юмор. Поэтому дрожь желания отодвинулась еще на несколько дней.

Вдоль побережья гнездились маленькие ресторанчики с местной кухней. Пафосные названия «Метрополь», «Сердце Крита» дезориентировали туристов, и они доверчиво заполняли до отказа придорожные забегаловки. Вид со стола на море был действительно великолепен. Тенисто, вольно, благостно. Вокруг цветочки в кадках и сразу многослойный обрыв. А под ним разноцветное море. Впрочем, на этом романтика заканчивалась.

Столы демократично не покрывались скатертью, а за солью мне пришлось идти в подсобное помещение. Через полчаса хозяйка заведения, она же повар и официант сжалилась над нами и принесла два листка бумаги с щепками. Чтобы ветер не унес.

Адам с мученическим выражением лица отказался от еды. Тер ладонью язву. Вместо меню мне показали блюда с чужих столов. Действительно, зачем тратиться на бумагу и типографию? Посмотрела направо, взглянул налево и вот тебе ассортимент. Салат из морепродуктов я узрела на столике критских таксистов, а рыбу сибас хозяйка лично вытащила мне из холодильника. Ее старая мамаша тут же, ворча, начала ее разделывать.

— Это у них семейный бизнес, — пояснил очевидное Адам.

— Скажи мне как грек, если попрошу еще оливкового масла к салату — она не плюнет мне в тарелку перед подачей?

Адам задумался.

— …но лучше не надо, — проглотил он начало фразы.

В этот момент принесли разливное пиво.

И жизнь сразу преобразилась. Я по-хозяйски прищепила к столу бумагу-скатерть, сама размешала и заправила салатик, налила Адаму водички и даже сфотографировалась на фоне сервировки с веточкой кипариса в зубах.

Через пару часов райского обеда пиво начало выветриваться, а настроение портиться. Начался обратный отсчет.

— Посмотри, пожалуйста, сколько там написано, — протянул мне листок с чеком Адам.

Достали эти «слепые».

Когда «клеют» — под лупой не разглядывают, а едят и в туалет отходят — мимо тарелки вилкой не тыкают и по дороге в сортир не падают.

Откуда тогда эта дурацкая манера неожиданно «слепнуть» и совать девушкам счет?

А это представление называется «Зацени, дорогая, сколько я на тебя потратил».