Сдвиг по фазе

Пирсон Кит А.

По очереди разогрев в микроволновке обе упаковки, Лия вываливает содержимое на тарелки. Ужин готов.

— Вот! — гордо подытоживает Лия. — Классно пахнет, правда?

Пахнет пластиком, чего я, разумеется, не озвучиваю.

— Спасибо, милая.

К счастью, на вкус каурма оказывается куда лучше, чем можно было бы предположить по запаху. Во время еды Лия взахлеб перечисляет товар, отобранный на субботу. В плане советов я ей ничем помочь не могу и про себя лишь надеюсь, что склад в квартире убудет хотя бы на три-четыре

коробки.

Наконец, жена ставит пустые тарелки в раковину и затем провозглашает:

— А на сладкое тебя ждет сюрприз.

— Ух ты, сладкое! Ты меня просто балуешь.

В этот момент раздается звонок в дверь.

— Похоже, со сладким придется подождать.

Я спешу в прихожую и открываю дверь полицейскому, нагруженному уймой всяческого снаряжения, что нынче им приходится таскать на себе.

— Добрый вечер, сэр.

— Здравствуйте. Полагаю, вы по поводу нападения?

— Именно. Найдется пять минут?

— Разумеется. Заходите.

Констеблю приходится преодолевать полосу препятствий из коробок, но в конце концов мы благополучно достигаем кухни.

— Меня зовут Дэвид, Дэвид Нанн, — представляюсь я и предлагаю гостю стул. — А это моя жена, Лия.

— Констебль Шах.

— Не хотите чашечку чая или кофе? — предлагает Лия.

— Весьма признателен, но у меня мало времени.

Мы с женой усаживаемся за стол, и полицейский открывает блокнот.

— Ранее я разговаривал с вашим коллегой, — сообщаю я. — Есть какие-нибудь новости о жертве?

— Состояние у него тяжелое, но жить будет.

— Это наверняка была стычка конкурирующих банд?

— Почему вы так решили?

— Я работаю психотерапевтом в благотворительном учреждении «Здравый ум», и мне постоянно приходится иметь дело с жертвами уличной преступности — наркотики, банды, холодное оружие. Самая настоящая эпидемия.

— Понимаю. — Полицейский что-то корябает в блокноте и продолжает: — У нас, впрочем, есть некоторые сомнения, что данный случай связан с преступными группировками. Не заметил ли кто из вас чего-нибудь подозрительного, около пяти?

— Я был на работе.

— А я сидела здесь, — говорит Лия. — Как вы сами видите, отсюда сложно что-либо заметить.

— И ничего не слышали? Громких голосов?

— Боюсь, нет. Во время сортировки товара я обычно включаю радио.

Когда Лия нервничает, она принимается без умолку трещать, и несчастному констеблю Шаху приходится выслушивать перечень товаров, которыми моя жена занималась около пяти вечера. Я решаю прийти ему на выручку и при первой же возможности вмешиваюсь с вопросом:

— А почему вы считаете, что нападение не связано с бандами?

— Почерк другой. Мы обнаружили парня с приличным запасом колес в кармане. Потом, члены шаек почти всегда пускают в ход нож. Или пистолет. А этого юношу избили до бесчувствия, а не пырнули ножом и не застрелили. Наконец, данный случай отнюдь не единичный.

— Вот как?

—

За последний месяц это уже пятое нападение подобного рода, и дело не ограничивается каким-то конкретным районом. Во всех случаях жертвы были избиты до полусмерти, однако при себе у них оставалась крупная сумма наличных или же партия наркотиков на продажу.

— Хм, странно.

— Даже если это хитрость, чтобы завести нас в тупик, отказ от применения оружия необычен.

— М-да, здорово, — вздыхаю я. — Как раз этого-то нам под боком и не хватало.

— Как бы то ни было, мистер Нанн, мы как раз готовимся выступить с новой инициативой по обузданию разгула уличной преступности, так что скоро на улицах станет больше патрульных.

— Это обнадеживает.

— А пока не стоит беспокоиться. Подобные серийные инциденты, как правило, заканчиваются столь же внезапно, как и начинаются.

Констебль Шах улыбается Лие.

— Если что-нибудь услышите, каким бы незначительным вам это ни показалось, прошу сообщить в участок.

Полицейский вручает нам визитку.

— Спасибо, что уделили время. Желаю приятного вечера.

С учетом услышанного, на приятный вечер рассчитывать уже не приходится. Я провожаю блюстителя порядка и возвращаюсь на кухню.

— Милая, ты в порядке?

Лия улыбается и кивает, как ни в чем не бывало. Полагаю, проживание в Лондоне с самого рождения неизбежно уменьшает восприимчивость, в то время как мне потребовалось несколько лет, прежде чем уровень моей паранойи снизился до терпимого. И все же осознание, что какого-то бедолагу избили до полусмерти буквально в пятидесяти метрах от нашего дома, не может не беспокоить. Впрочем, жене знать о моих тревогах ни к чему.

— Так ты что-то говорила про сладкое?

— Ах да! Садись.

Я послушно усаживаюсь за стол, и Лия возвращается к холодильнику и достает еще одну упаковку.

— Хлебный пудинг! — провозглашает она. — Твой любимый.

Надо будет как-нибудь выяснить, с чего это Лия взяла, будто я обожаю непропеченный очерствелый хлеб с изюмом, однако в данный момент не хочу показаться неблагодарным.

— Очень мило с твоей стороны. Спасибо.

Вновь идет в ход микроволновка, и вот мой любимый пудинг подан. Мне прекрасно известно, что местами он будет холодным как лед, а местами горячее поверхности солнца, и ложкой передвигаю его туда-сюда по тарелке.

— Я тут подумал, может, на следующие выходные стоит навестить моих родителей, раз уж мы не виделись на Рождество?

— Как скажешь.

Очевидное отсутствие энтузиазма.

— Ты как будто не горишь желанием.

— И ты меня винишь в этом? Да тебе следует работать в Оксфордширском бюро туризма!

— Что-что?

— Каждый раз, когда мы к ним ездим, ты начинаешь нудить, как замечательно за городом, какой свежий воздух и что почти нет машин!

— Правда? Даже не замечал.