Сдвиг по фазе

Пирсон Кит А.

— Расследование закрыто. По-видимому, ввиду отсутствия данных, но, полагаю, подлинная причина нам обоим известна.

— Они вам не верят?

— Нет, и не могу их за это винить. Я и сам себе не поверил бы.

— Значит, теперь точно все, — вздыхает Эмма.

— Справедливости ради, они проверили семнадцать камер вокруг места катастрофы. Не заметить нашего общего друга не так уж и просто, однако именно это ухитрились сделать все семнадцать. Так что полиция считает, что в фургоне находился только один человек. К счастью, они не в состоянии доказать, что за рулем был я.

—

Потому что вы не были.

— Так и есть, только сомневаюсь, что полиция поверит моему объяснению.

Мне и самому пока нелегко принять правду, а уж Эмму, как мне известно, такие же противоречия раздирают и вовсе несколько месяцев. Выражение ее лица схоже с моим, а значит, я недалек от истины.

Открывается дверь, и в кафе входит несколько старомодно одетый мужчина. Он оглядывает зал и замечает меня. Я встаю при его приближении.

— Очень рад наконец-то встретиться лично, Дэвид, — с теплотой произносит мужчина и протягивает руку.

— Я тоже, Билл.

У Уильяма Хаксли, как и у Эммы, есть своя история. Я ее слышал, и мы с Биллом многое обсудили. Первой с бывшим политиком связалась Эмма, после того как о нем обмолвился наш общий друг. Поначалу мистер Хаксли совершенно не желал распространяться о своих приключениях — что совершенно неудивительно, памятуя профессию Эммы, — однако вынужден был сдаться, когда она объявилась у него на острове Уайт и отказалась уходить. Разумеется, я все еще многого не знаю об Эмме, но уже четко усвоил, что человек она мужественный и решительный. И отлично понимаю, почему кое-кто в нее влюбился.

Билл возвращается от стойки с чашкой.

— Здесь же раньше был паб? — уточняет он.

— Верно.

— Жаль, что закрылся. Так и убил бы за бокал холодного шабли.

— Терпение, Уильям, — улыбается Эмма. — Как закончим, найдем подходящее местечко. Думаю, к тому времени нам всем понадобится что-нибудь покрепче.

— И, возможно, тост, — добавляю я. — За тех, кого с нами нет.

Они оба печально кивают.

Затем мы некоторое время болтаем на общие темы, и Билл пускается в рассказ о своем благотворительном доме отдыха. Он уже с минуту распространяется о планах расширения, когда входная дверь снова открывается. Я немедленно узнаю женщину на пороге — не потому, что мы встречались, а потому что видел ее лицо на плакате в витрине книжного магазина.

Она подходит к нам.

— Вы пришли раньше времени или я опоздала?

— Мы пришли пораньше, — отзывается Эмма. — Приятно вас видеть, Бет.

Женщины обнимаются, и затем Бет поворачивается к Биллу.

— Как поживает герой моего второго романа? — смеется она.

— Лучше не бывает, спасибо. Куда важнее, как продвигаются дела с третьим?

— Весьма неплохо благодаря помощи Эммы. К концу весны рукопись уже ляжет на стол редактора!

— Прекрасно, — отзывается Билл. — С нетерпением жду следующего приключения Клиффа.

— Прошу прощения за спойлер, но концовка вам уже известна.

— Это верно, — кивает он и смотрит на Эмму.

Неожиданно Бет обнимает и меня.

— Вы ведь Дэвид, новый член нашего закрытого клуба?

— Новый и, думаю, последний, как это ни прискорбно.

Собрались

мы все сегодня в камденской кофейне по той причине, что Бет Бакстер некогда держала букинистический магазин. А также потому, что ей досталась некая книга. И сейчас писательнице явственно не терпится удостовериться, что нашлась именно эта книга. Несколько нервно она переходит к делу:

— Могу я взглянуть на нее?

— Конечно.

Мы рассаживаемся за столиком, и я достаю из рюкзачка конверт с пузырчатой пленкой. Открываю клапан и протягиваю Бет:

— Пожалуйста.

Она осторожно вытаскивает из конверта старую Библию. За столом повисает напряженная тишина, пока женщина рассматривает обложку и перелистывает страницы до самой последней.

— Боже мой! — ахает писательница. — Поверить не могу…

Затаив дыхание, мы ожидаем ее вердикта. Одинокая слезинка подсказывает, каким таковой окажется.

— Это та самая Библия? — спрашиваю я.

Переполненная чувствами, Бет только кивает в ответ.

Когда по возвращении из Оксфордшира Лия оправилась от шока, вызванного разбитым лицом мужа, она неминуемо подняла вопрос касательно наших с Клементом успехов на рынке. Мне пришлось признаться, что я был не в состоянии даже ванну принять, не говоря уж о том, чтобы стоять за лотком. Однако я предложил искупить свою вину в следующую субботу — положа руку на сердце, по большей части ради того, чтобы не тащить весь ее хлам на новое место в Оксфордшир. Лия милостиво согласилась принять мою помощь, и к пятнице я уже достаточно пришел в себя, чтобы посодействовать ей в отборе товара.

В самом разгаре работы жена попросила меня просмотреть коробки с книгами, что она приобрела в прошлый раз на рынке, и выбрать пригодные для продажи, поскольку сама она не ахти какая читательница. Я выкинул несколько книжек из первой и взялся за вторую. Там оказалось никак не меньше десятка экземпляров «Пятидесяти оттенков серого» и несколько книжек в мягких обложках, имена авторов которых мне абсолютно ничего не говорили. А на самом дне я обнаружил Библию.

Первым делом меня заинтересовало, представляет ли это старинное издание в красивом переплете какую-либо ценность. Я принялся листать книгу, проверяя сохранность, и, подобно Бет, так и ахнул, когда наткнулся на выведенные от руки шесть строчек на последних страницах:

Коль ты нуждой гоним, кто станет скакуном твоим? Тебя что понесет, когда надежда всякая умрет, И выведет на свет, отыщет горестям ответ? Как строки ты сии прочтешь, коня такого обретешь. С алхимией из райской высоты Найди же счастье ты!

Я лихорадочно стал прикидывать, можно ли было подсунуть Библию, чтобы этого не заметили мы с Лией. Собственно, подозреваемый у меня имелся один-единственный, однако я уверен на сто процентов, что возможности подложить книгу у него не было. Библия лежала в коробке с тех самых пор, как Лия привезла ее с рынка.