Сдвиг по фазе
Шрифт:
— А кто сказал, что его воскресили?
— Вы же сами говорили, что он умер, а через несколько десятилетий чудесным образом снова ожил. Что же это еще, как не воскрешение?
Клемент таращится себе под ноги и задумчиво поглаживает усы.
— Хм, я об этом даже не задумывался, — тихо произносит он.
Как-то я читал исследование, по результатам которого примерно треть больных шизофренией в выборке оказались активными членами религиозных общин. Действительно, имеется множество примеров — в особенности в Америке —
— Вы же не станете возражать, Клемент, что в истории вашего друга имеется религиозный подтекст?
Тот, не поднимая головы, бормочет себе под нос:
— «Коль ты нуждой гоним, кто станет скакуном твоим? Тебя что понесет, когда надежда всякая умрет?».
— Какой-то библейский стих?
— Вроде.
— И что он означает?
— Понятия не имею. Только этот отрывок я и помню.
— Но какой-то смысл у него есть, как считаете?
Клемент поворачивается ко мне:
— Док, зачем ты целыми днями выслушиваешь психов?
— Не используйте это слово, пожалуйста. Что касается ответа на вопрос — такая у меня работа, помогать людям.
— Да, но в чем цель?
— Не понимаю. Это профессия, а не какой-то проект.
— А если нет? Если ты должен делать свою работу только потому, что это часть чего-то большего?
— Если это большее в религиозном смысле, то вы жестоко ошиблись, поскольку я убежденный агностик. Я верю в людей, а не богов.
— И готов твердо стоять на своем?
— Я сказал, что я агностик, а не атеист. Если мне продемонстрируют исчерпывающее доказательство существования высшей силы, я с радостью приму истину. Почему вы спросили об этом?
— Просто интересно, что ты думаешь. Может, работа моего кореша — часть чего-то большего, и поэтому он и застрял.
— И что же это может быть за работа?
— Да хрен знает.
С этим Клемент снова прибавляет громкость на приемнике и закрывает глаза.
Я сосредотачиваюсь на дороге, вынеся из нашего краткого разговора одно-единственное четкое заключение: Клемент — самый асоциальный попутчик, какого только можно вообразить. Все остальное лишний раз подтверждает, насколько нетривиально его состояние. Будь я дипломированным психиатром, наверняка смог бы прославиться статьей об этой загадке в джинсовке.
Километр пролетает за километром, мысли сменяются одна за другой. По крайней мере, оптимизма в них побольше, нежели по дороге в Оксфорд. Пускай мы пока и не нашли Камерона Гейла, зато выяснили имя его девушки и что она живет в Лондоне — уже что-то.
Тем не менее меня смущает то обстоятельство, что Камерон, по его словам, снимает комнату в Камдене. Раз уж он угодил в такую передрягу, почему не поселился у Кимберли Боухерст в Вандсворте?
К моменту, когда мы
— Вот и дом родной, — зевает Клемент.
— О, вы проснулись!
— Я что-то пропустил?
— Нет.
— Так и думал. Сколько времени?
— Начало третьего.
— Вот почему я подыхаю от голода. — Оглядев окрестности, великан продолжает: — Мы почти в Паддингтоне. Я знаю приличную кафешку недалеко от вокзала.
— Вы не можете потерпеть до Вандсворта?
— Могу, наверное.
Он скрещивает руки на груди и смотрит вперед.
— Клемент, я даже не поинтересовался… А где вы живете?
— То там, то сям.
— Как это?
— Живу, где устроюсь на ночь.
— Вы, надеюсь, не бездомный?
— Не, место всегда находится.
— Проживание в Лондоне чертовски дорого, не находите?
— Смотря кого знаешь и чем они тебе обязаны. Но в целом да. Времена, когда можно было снять жилье в районе подешевле, давно уже прошли. Когда-то Камден был сраной дырой, но хотя бы дешевой сраной дырой. Хрен знает, как люди теперь могут позволить себе там жить.
— Уж я-то точно не могу. Я едва свожу концы с концами в Кентиш-Тауне.
— Что ж ты тогда обратно в деревню не свалишь? Там вроде как гораздо дешевле.
— Лия не хочет уезжать из Лондона. Здесь ей спокойнее.
— Всегда слушаешься женушку?
— Все не так просто.
— Да что тут сложного-то? Ты что, не мужик?
— Клемент, у нас несколько иная ситуация.
— Да ну? Почему же ты тогда обращаешься с ней как с ребенком?
— Что-что?
— Говорю, что вижу, док. Поменьше скули и будь увереннее — телки любят настоящих мужчин, а не воспитателей из детсада.
— Спасибо за совет, но у нас все прекрасно.
— Ага, конечно, — фыркает великан. — Похоже, не у одного меня глюки. Но это твоя жизнь, твой брак, так что давай, просирай как тебе нравится.
Возмущенный идиотскими домыслами Клемента, я в сердцах поддаю газу и чуть не врезаюсь в автобус впереди.
— Может, мне повести? — любезно предлагает он.
— Нет уж, спасибо.
До конца путешествия атмосфера в кабине остается холодной. Так дело не пойдет, решаю я и, припарковавшись возле вандсвортовского муниципалитета, протягиваю оливковую ветвь:
— Может, перехватим по сэндвичу? Я угощаю.
— Давай.
Заплатив безумные деньги за стоянку, мы направляемся в ближайшее заведение, и это оказывается кофейня. Меню Клемента не впечатляет.
— Какого хрена они во все пихают авокадо?
— Сейчас это популярно.
— А что такое «безглютеновый»?
— Значит, в продуктах нет глютена.
— Эй, я не полный идиот! Что такое глютен?
— Точно не знаю, кажется, это белок, содержащийся в пшеничных зернах.
— А как он на вкус?