Сдвиг времени по-марсиански (сборник)
Шрифт:
"Он что, и мысли умеет читать, видеть то, что я думаю на самом деле?
Пожалуй, внешне я ничем себя не выдал. Лицо соответствует ситуации. Нет, все в порядке".
— Роберт, — сказал Пол, — поскольку вы здесь родились и выросли, употребляете местные, трудно переводимые выражения, хорошо знакомы с культурой и обычаями своего народа, вы, возможно, окажите мне помощь в понимании одного явления, с которым я недавно столкнулся. Разъясните мне смысл некоторых фильмов двадцатых годов, которые мне довелось увидеть.
Роберт слегка поклонился.
— В этих
Я несколько раз пытался докопаться, что же может быть смешного в зрелище страданий хорошего, порядочного человека? В каких аспектах вашей культуры или религии таятся корни такого отношения? Может быть, только потому, что актер по национальности — еврей?
— Если бы Германия и Япония проиграли бы войну, — немедленно отозвался Роберт, — то сегодня миром правили бы евреи. С помощью Москвы и Уолл-Стрита.
Оба японца, и мужчина, и женщина, казалось, отпрянули. Они, казалось, поникли, стали холоднее, ушли в себя. Даже в комнате, казалось, стало прохладнее. Роберт Чилдан почувствовал одиночество. Он продолжал есть, но уже не вместе с ними.
Что он натворил?
Что именно они не правильно истолковали?
Глупая неспособность их уловить оттенки чужого языка, западного образа мышления? Ускользнувшее от них значение сказанного и вызванная тем самым обида?
«Какая трагедия, — подумал он, продолжая есть. И тем не менее, что с этим поделаешь?»
Прежняя ясность, та, что существовала несколько минут назад — должна быть восстановлена во что бы то ни стало.
Только теперь он понял, насколько глубоко различие между ним и ими.
Никогда прежде не чувствовал он себя так напряженно, потому что нелепая мечта оказалась такой неосуществимой. "А ведь я только ожидал от этой встречи, — вспомнил он. — Когда я поднимался по лестнице, мне кружил голову юношеский романтический дурман. Но нельзя игнорировать реальность: мы должны стать взрослыми. А здесь все наполнено этим дурманом. Эти люди и людьми-то в полном смысле этого слова не являются. Носят одежду как обезьяны, которые кривляются в цирке. Они умны, их можно выдрессировать, но это и все. Зачем же я стараюсь угодить им, если это так? Только потому, что победители они, а не мы?
В этот вечер проявился неприятный пунктик моего характера. И я ничего с ним не могу поделать. У меня, оказывается, патологическая наклонность к… ну, скажем, к безошибочному выбору наименьшего из зол. Как у коровы, завидевшей корм: мчусь напропалую, не подумав о результате.
"Чем я занимался всегда? Следил за внешними своими проявлениями, потому что так безопаснее, ведь после всего — они победители, они командуют. И дальше я буду поступать точно также, судя по всему. Потому что, зачем мне эти неприятности? Они смотрит американские фильмы и хотят, чтобы я их комментировал для них. Они надеются, что я, белый, могу дать им ответ,
— Когда-нибудь мне удастся посмотреть какой-нибудь из этих фильмов, с этим Чаплиным, — обратился он к Полу, — и тогда я смогу довести до вас значение происходящего как на экране, так и в зале.
Пол слегка поклонился.
— Сейчас же работы так много, — продолжал Роберт. — Позже, наверное… Я уверен, что вам не придется долго ждать.
«И все же и он, и Бетти выглядят разочарованно, — подумал он. — Они заслуживают этого. Смотреть американские фильмы и просить его пояснений — стыдно».
Он с еще большим наслаждением весь ушел в поглощение пищи.
Ничто больше не портило вечер. Когда он покидал квартиру Казуора, в десять часов, он все еще чувствовал ту уверенность, обретенную во время еды.
Он спускался по лестнице, не думая о том, что его могут встретить еще какие-нибудь японцы — жильцы этого дома, сновавшие туда-сюда, в основном в коммунальные душевые дома. Он вышел на темный тротуар и остановил проходивший мимо педикэб.
«Мне всегда хотелось, — размышлял он по дороге домой, — встретиться с некоторыми своими покупателями в неофициальной обстановке. И ведь не так уж и плохо. Этот опыт, возможно, будет мне хорошим подспорьем в бизнесе».
Встреча с людьми, которых боишься, имеет большое терапевтическое значение.
Раскусить их. Тогда исчезнет страх.
Размышляя таким образом, он не заметил, как оказался перед собственными дверьми. Расплатившись с возницей-китайцем, он поднялся по знакомой лестнице.
Здесь, в его передней, сидел мужчина, совершенно ему незнакомый.
Белый, в пальто, сидел на диванчике и читал газету.
Как только Чилдан появился на пороге и удивленно застыл там, он отложил газету, неторопливо поднялся и сунул руку во внутренний карман пальто. Оттуда он вытащил бумажник и открыл его.
— Кемпейтай.
Это был один из «пинки», служащий Сакраменто и его государственной полиции, учрежденной японскими оккупационными властями.
Чилдан похолодел.
— Вы — Роберт Чилдан?
— Да, сэр.
Сердце его бешено колотилось.
— Недавно, — сказал полицейский, — вас посетил один человек, белый, назвавшийся представителем одного из офицеров имперского флота.
Он сверился с бумагами в папке, вытащенной им из лежавшего на диване портфеля.
— Последующее расследование показало, что это совсем не так. Такого офицера не существует, как и такого корабля.
Он внимательно посмотрел на Чилдана.
— Да это так, — отозвался Чилдан.
— Нам сообщили, — продолжал полицейский, — о попытке шантажа, имевшей место в районе Залива. Этот парено, очевидно, приложил там руку. Не можете ли вы обрисовать его.
— Невысокий, довольно смуглый, — начал Чилдан.
— Похож на еврея?
— Да, — сказал Чилдан, — только теперь мне пришло в голову, а тогда я каким-то образом просмотрел это.
— Вот фото.
Человек из Кемпейтай протянул ему снимок.