Сеанс мужского стриптиза

Логунова Елена Ивановна

Добрая Зойка отдала карандаши Чебурану, что делало их дальнейшую судьбу абсолютно непредсказуемой.

Чебуран – это Леня Алейников, парнишка с забавно оттопыренными ушами, короткошерстной прической, челка которой мысом спускается к переносице симметрично высоко поднятым бровям, и блестящими карими глазами. Их кроткий и ласковый взгляд не обманывает никого из тех, кто хорошо знает Леню. Прошу заметить, его кличут не Чебурашкой, а Чебураном! Я нахожу, что это грозное и величественное прозвище весьма прозрачно намекает на Ленин темперамент –

бурный, как природный катаклизм.

Чебуран неустрашим, как Че Гевара, и целеустремлен, как ледокол «Челюскин». Он подвизается на поприще спортивной журналистики, но футбольные страсти не поглощают его полностью. Чебуран постоянно находится в стадии реализации очередного фантастического проекта. То он строит яхту из отходов мебельного производства и варит на кухне какой-то особенный корабельный лак, то собирается на заработки в Эмираты и тренируется спать на молитвенном коврике, твердо рассчитывая на халявные ночевки в мечети…

– Дзинь! – деликатно сказал папулин телефон.

Я успела забыть, что держу его в кулаке и посмотрела на аппарат с недоумением.

– Дзинь! – застенчиво повторил он.

– Да, алло! – отозвалась я.

– Инка, привет! – деловито сказала трубка знакомым голосом Чебурана. – Зойка сказала, что ты меня ищешь? А зачем? Говори быстрее, мне еще складки протирать.

– Какие складки? – не удержалась от вопроса я.

Складки ассоциировались у меня исключительно с юбкой, а вот юбка с Чебураном – ну никак. Разве что он передумал ехать в Эмираты и наладился в Шотландию?

– Самые обыкновенные, собачьи складки, – чуточку раздраженно ответил он.

– Ты складываешь собак? – глупо спросила я.

– Еще нет, но собираюсь, – Чебуран нисколько не удивился идиотскому вопросу. – Я купил по случаю пару разнополых шарпеев, надеюсь, со временем они будут эротично складываться и успешно размножаться. А пока они еще маленькие, и им нужно протирать складки лосьоном.

– А подкрашивать глаза карандашами им не нужно? – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Какими карандашами? – Чебуран удивился и потерял апломб.

– Черненькими такими карандашами, сувенирными, с корявой эмблемой «Мерседеса»!

– А-а-а, вот ты о чем…

Голос Чебурана окончательно утратил бодрость.

– Леня, колись, что ты сделал с нашими карандашами? – нажала я.

– А если не скажу, что будет? – напрягся Чебуран.

– Если не скажешь, ничего не будет, – успокоила я. – А если скажешь, обещаю пристроить в хорошие руки твоих шарпеев, когда тебе наскучит играть в хозяина коммерческой псарни.

– Думаешь, наскучит? – неуверенно спросил Чебуран.

Я выразительно промолчала.

– Ну, ладно, ладно, расскажу я тебе про эти карандаши, будь они неладны! – решился Леня. – Я с ними провернул небольшой бизнес. Пустил их в свободную продажу.

– Как чудодейственное средство «Антимышин»? – я продемонстрировала осведомленность.

– Ты знаешь?

– Еще бы мне не знать! – хмыкнула я. – Образец

твоего товара я как раз сейчас держу в руке. Мой собственный папуля только что купил его в поселковом магазине.

– Это в каком поселке, в Буркове?

– Угу.

– Варька! – с нежностью сказал Чебуран.

– Зови меня просто Инной, – попросила я.

– Я тебя так и зову. Варька – это моя троюродная сестрица, она работает продавщицей в бурковском сельпо. Компанейская девка и прирожденный дилер, уже почти сотню карандашей продала! Кстати, Инна, – расслабленный голос Чебурана сделался жестким, деловым. – Раз уж ты все равно в курсе, может, тоже подключишься к организации продаж? Будешь торговать «Антимышином» в городе, у меня там как раз никого нет, сеть пока состоит из трех пунктов, и все сельские: в Буркове Варька сидит, на хуторе Ильича бабуля, и еще в районном Тихореченске дружбан, Витька, он на рынке точку имеет, хозтоварами торгует. Давай, Инка, иди ко мне официальным дистрибьютором!

– Иди ты сам! – невежливо ответила я.

– Напрасно отказываешься, у меня реализаторы тридцать процентов получают, это хороший навар! – продолжал настаивать Чебуран.

– Нет уж, не хочу я бороться с мышами, жалко мне их, – отговорилась я. – Вот если бы ты каким-нибудь «Антиящерином» торговал, я бы еще подумала!

– Интересная мысль, – проговорил Чебуран.

По голосу чувствовалось, что он и в самом деле подумает над расширением ассортимента. Почему нет? Собственно говоря, вытисненное на карандашах буквосочетание «а/м» не обязывает предприимчивого Чебурана ограничиваться борьбой с мышами. «А/м» с той же степенью вероятности может означать «антимартышин», «антиморжин» или «антимедведин». Правда, все это не слишком актуально для наших широт. Разве что Чебуран присвоит своему универсальному карандашу перспективное название «Антимужин» и будет продавать его как средство избавления от опостылевших мужей?

Годы работы в рекламном агентстве не прошли даром. Я машинально начала планировать эффективные промо-акции по раскрутке «Антимужина» и пришла к выводу, что на этом реально можно сделать неплохие деньги. С учетом того, что феминистское движение растет и ширится, у рекламы «Антимужина» будет весьма обширная целевая аудитория!

– Ау, Инна! – донесся из-за двери, припертой стулом, голос Поля.

Я осознала, что сижу, прижимая к уху размеренно гудящую трубку, и запоздало выключила телефон.

– Меня прислали сказать, что стол уже накрыт к обеду! – сказал он.

Это сообщение заслуживало внимания. Я встала, отодвинула стул и открыла дверь.

– Ой! Откуда у тебя это? – Поль заметил в моей руке антимышиный карандашик.

– Папуля купил в сельпо.

– Борис Акимыч? – он недоверчиво покрутил головой. – Такой умный человек – и попался на удочку шарлатанов!

Я посмотрела на юношу с интересом. Когда это он успел заметить, что наш папуля умный, они же еще толком и не общались?