Седая весна

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Согласна, — ответила взглядом.

— Спасибо тебе за то, что не испугалась. Теперь женщины не хотят рисковать. Им на все и про все подай гарантию! А где ее взять, если не только мы, даже гражданские ни в чем не уверены.

— Игорь, а твои родители живы?

— Нет, Мария. Я у них был поздним ребенком. Да и не до меня им было. В таком возрасте, а главное, с их работой, вряд ли стоило заводить дите.

—. Но ведь и мы не молоды, — заметила Мария недвусмысленно.

— Моей матери было сорок два, когда я родился. Она даже не поверила в беременность и не ходила ко врачам проверяться. А я как снег на голову. Взял, да и вывалился на свет Божий. Отец от удивленья чуть дара речи не лишился.

Почти двадцать лет прожил он с матерью без единой беременности. Они уже и не ждали. А я — вот он весь! Дед меня враз в ефрейторы произвел.

— За что? — удивилась Мария.

— Знамо дело! За глотку! Говорят, орал я до двух лет без перерыва и увольнительных. Будто все это время на гауптвахте сидел. Мои извелись, оглохли. И главное, никто не мог понять, чего надрываюсь? Врачи осмотрели — здоров. Но кричу. Посоветовали терпеть, мужаться. Сказали, что крик мой не от болезни, а от вредности характера. Пообещали, что к трем годам израстусь. Но я раньше образумился. А знаешь как меня в детясли сдали. И я впервые увидел девчонку. Наверное, стыдно стало, мужское званье вспомнил. И мигом захлопнул рот…

— А мои ученики уже не хотят идти в армию. Недавно предложила им написать сочинение на тему: «Кем хочешь стать?» Знаешь, почти все мечтают о коммерции, бизнесе. И никто не хочет стать, как раньше, моряком, космонавтом, врачом. Одна девчушка вообще сразила. Захотела вырасти валютной путанкой. Так и написала, мол, они теперь живут лучше всех, без мозолей и забот. И учиться не надо, голову мусором забивать. Двое мальчишек, такие оригиналы, хотят- в рэкет, в крутари. И это третий класс… И только внук Василия-каменщика, какой живет на нашей улице, решил стать строителем. Да и то, чтоб себе дом построить, потому что у него имеется подружка. Он уже сегодня мечтает отделиться от родителей.

— Молодец мужик! Серьезный! — рассмеялся Игорь. И сказал задумчиво: — Нынешние молодые не то, что мы в их возрасте. Они уже ничего не сделают за голую идею. Им подай деньги, заинтересованность. По велению сердца — пальцем не пошевельнут, — закурил, продолжил грустно: — Зачем о посторонних говорить? У меня сын и дочь имеются. Попытался наладить с ними отношения. В школу пришел, чтоб поговорить. Ведь уже не маленькие, сыну тринадцать, дочке десять лет. Объяснил им недоразумение с похоронкой. Оба слушали. А в глазах — пустота. Когда рассказывал о госпитале, сын перебил и спросил: «Так слушай, у тебя теперь денег тьма! Вон за Чечню по тыще долларов в месяц платят. Тебе небось не меньше давали? Отвали на гоночник. У всех пацанов есть. А у меня нету! Я уже могу на мотоцикле гонять! Но у предков с башлями жидко». Я ему объяснил, что нам в Афганистане никаких денег не платили. И воевал за идею. Он у виска пальцем покрутил и ответил: «А зачем пришел? Чего от меня хочешь? Раз в карманах пусто, какой ты отец? Не дави на жалость. Может, в госпитале тебя и держали бесплатно, потому что всех дураков даром лечат. Но тут я ни при чем». И ушел. Презрительно оглядел напоследок. Дочь ничего не попросила. Но тоже не задержалась. И как только прозвенел звонок — тут же убежала в класс без оглядки. Я остался один в коридоре, как опоздавший ученик. Ох и больно было, словно битого стекла наглотался. Даю слово, любую атаку куда как проще было выдержать. Я понял, что не нужен своим детям и приходить мне к ним не стоит. Они меня не поняли и никогда не признают. А ведь мечтал остаток жизни им отдать, да только им„это не нужно. Знаешь, как я уходил из школы в тот день? Мне в Афгане не было так плохо. Словно не бой проиграл, а саму жизнь…

Мария поняла, что к ней Игоря толкнули безысходность и одиночество. Другое вряд ли было в его душе. Но поверила, что время. сделает свое, забудутся, улягутся обиды. Лишь бы привык человек, что

у него появилась другая, новая семья… Женщина теперь зажила иначе. Она уже не задерживалась, как раньше. Спешила домой. Надо приготовить ужин, убрать и постирать, успеть проверить тетради, чтобы вечером уделить внимание Игорю. Они каждое утро вместе уходили на работу. Соседи улыбчиво здоровались с ними. Игорь иногда возвращался домой очень поздно. Мария всегда ждала его. Не спрашивала, где задержался. Верила человеку. Он говорил, что был на учениях.

Иногда он убегал на службу даже в выходные. Возвращался в сумерках. И, наскоро поев, ложился на диван с газетой.

— Игорь, принеси дров, — просила Мария. Тот молча вставал. — Игорь, давай в воскресенье вместе за продуктами сходим на базар!

— У меня этот выходной занят. Давай в следующий… — Но вскоре сам привез на машине кучу продуктов. — Это паек. Я его три года не получал, — объяснил удивленной Марии и пообещал: — Теперь каждый месяц получать буду. Ты только напоминай. И деньги возьми. А то и впрямь совсем иждивенцем стал.

Женщина не поняла внезапную перемену в отношении и настроении мужа. Он в этот день помог ей убрать в доме, привел в порядок двор. Сам заварил чай. И спросил тихо;

— Ты не будешь против, если ко мне придут мои друзья? Двое моих сослуживцев. Я с ними еще с Афганистана. Вместе воевали.

— Пусть придут, — согласилась не задумываясь. И решила воспользоваться хорошим настроением мужа, сообщить ему новость: — Игорь! А у, нас будет ребенок! — глянула на мужа не без страха. У того из рук выпала чашка:

— Что ты сказала? Ребенок? У нас?

— Да. Я в положении. Врачи подтвердили, — растерялась женщина, заметив, как изменился человек.

— Какой срок беременности? — спросил глухо.

— Три месяца…

— Что ж раньше не сказала?

— Сомневалась. Теперь уж точно знаю. А ты недоволен?

— Понимаешь, в нашем возрасте уже поздно обзаводиться малышом. К тому ж я имею двоих. Не великая это радость, растить их долгие годы, чтоб остаток жизни они и отравили. Честно говоря, я не готов к такому сюрпризу. Да и родишь ли ты в этом возрасте?

— Тебя мать на пятом десятке решилась родить. И ничего, все благополучно. Вырос! Почему теперь предполагаешь худшее? — напомнила Мария.

— Я не мог советовать из утробы. Мал был. К тому же время было иное. Мать имела возможность взять няньку. У нас такого шанса нет. Мне зарплату по полгода не выдают. Тебе почти так же. Ребенку этой ситуации не объяснишь. Он свое потребует незамедлительно.

— Что ты предлагаешь?

— Ну, не знаю…

— Аборт я делать не буду. Ты не хочешь! Я рожу для себя! — ушла в спальню.

— Мария! Поступай как хочешь. Я просто предупредил. Нельзя же друг другу врать, сама знаешь, какое теперь время.

— Дело не в нем — в нас! Разве я или наш ребенок виноваты в том, что твои дети растут вот такими? Они жили без тебя. Что им внушали в семье, кто их отчим? Ты ничего не знаешь. Может, вовсе не они виноваты, а окруженье, в каком вращаются? Ты тоже с училища мечтал избить старшину, какому тебя отдал дед. А дослужился до полковника и, когда встретил, спасибо говорил человеку. Выходит, годы и жизнь тебя пообломали, сделали свое? Может, и твои израстут. Жизнь не стоит на одном месте. Не смогут все годы жить в своей семье. Когда-то отделятся, и вот тут их начнет ломать судьба. В ней с холодным сердцем не прожить. Придется о ком-то заботиться, помогать. Да что я тебя убеждаю. Сам знаешь, армия людей меняет. И даже школа. А и меня малышом не пугай. Чем я хуже других женщин? Наши учителя все детей имеют. Некоторые сами растят. Развелись. И, в общем, никто не жалеет. Жалуются иногда. Но разве лучше жить впустую? Ты дважды отец. А я тоже хочу стать матерью…