Седьмая чаша
Шрифт:
После того как за ними закрылась дверь, я еще раз просмотрел бумаги и подошел к окну. По двору, заливаемому дождем, брели Кайты, нагнув голову и придерживая головной убор.
– Он не один из нас, – услышал я голос преподобного Мифона. – Он не обретет спасения в конце пути.
Они дошли до ворот и скрылись из вида.
Несомненно одно: теперь я в ответе за Адама Кайта. Именно мне придется решать, что в наибольшей степени отвечает его интересам, и скорейшее освобождение из Бедлама вряд ли входит в эту категорию, что бы там ни толковал Мифон. Для Минни Кайт благополучие сына важнее всего, поэтому, уверен, она должна прислушаться к моему мнению.
Я вышел в приемную. Барак сидел за столом и, хмурясь, смотрел на огонь. Когда я окликнул его, он вздрогнул от неожиданности.
– У тебя очень задумчивый
– Я просто размышлял над тем, отправиться ли к брадобрею прямо сейчас или дождаться, пока закончится дождь. Тот викарий так посмотрел на меня, когда вошел…
– Ручаюсь, он разглядел в тебе безбожника. Я слышал, как он по доброте душевной обрек меня на вечные муки, когда проходил мимо окна кабинета. – Я вздохнул. – Для меня очевидно, что это он запер Адама в комнате и в течение двух дней молился вместе с ним. Довел парня до полного истощения, хотя от того и так уже оставались кожа да кости. Иногда я задумываюсь: а может, если Боннер вычистит побольше таких типов, это будет не так уж плохо?
Перехватив удивленный взгляд Барака, я поспешил успокоить его:
– Не пугайся, это я так шучу. – Из моей груди снова вырвался вздох. – А если говорить серьезно, я пытаюсь понять, есть ли у этих людей будущее и неужели религиозная реформа сделает их своими марионетками? И от этих мыслей мне становится страшно.
– Но вы все же взяли дело?
– Я обязан взять его, но можешь не волноваться, я буду очень осторожен. Я хочу, чтобы мальчика посмотрел Гай, но сначала должен сам повидаться с Адамом.
– В Бедламе?
– Да, – в третий раз вздохнул я. – Завтра.
– Хотите, я поеду с вами?
– Нет, я должен быть один. Но все равно спасибо за предложение.
– Жалко, – понурился Барак. – Мне хотелось проверить, правду ли говорят, что вопли и завывания больных слышны аж на противоположной стороне улицы, отчего прохожие пускаются бежать подальше от этого страшного места.
Глава 3
Вскоре дождь прекратился. Выглянуло солнышко, и за окном вновь воцарилась холодная и ясная погода. В прозрачном воздухе все выглядело более четким. Голые ветви деревьев были каллиграфически вычерчены на фоне синего неба, в углах коричневых проплешин безжизненных полей за домами все еще виднелись полосы нерастаявшего снега.
Встреча с Кайтами дала мне обильную пищу для размышлений, и я решил прогуляться, чтобы хорошенько все обдумать.
Я шагал по ближайшим предместьям Лондона: вдоль Холборна, а затем по Шу-лейн. Праздничные службы по случаю Пальмового воскресенья уже шли полным ходом. Двери многих церквей и ворота церковных погостов были украшены гирляндами, на мостовых перед ними разбросана зелень. Но некоторые Божьи дома выглядели буднично и невзрачно, как в любой другой день. Клир одного из приходов проводил службу прямо в церковном дворе. Хор мальчиков в белых саккосах [4] распевал гимн перед крестом, украшенным зелеными гирляндами, а рядом стояли трое мужчин, одетых пророками, с длинными фальшивыми бородами и нарядными головными уборами. Они напомнили мне персонажей вчерашней пьесы.
4
Саккос – белая одежда до колен, с широкими, не доходящими до запястья рукавами; надевается священником на время богослужения (обычно поверх сутаны) или мальчиками-певчими.
Я вспомнил, как кто-то из гостей Роджера рассказывал о подмастерьях, сорвавших подготовку к празднованию Пальмового воскресенья. Ходило много историй о противоречиях, раздиравших несметное число крохотных лондонских приходов. В одной церкви радикально настроенный викарий соскоблил со стен древние фрески и заменил их нравоучительными цитатами из Библии; другой консервативный настоятель допускал в своем храме только богослужения на латыни. Недавно мне рассказали, что священник-традиционалист, разозлившись на прихожан-радикалов, которые громко разговаривали во время звона колокола, возвещающего о возношении Святых Даров, принялся орать на них: «Еретики! На костер вас!» Стоит ли после этого удивляться, что в последнее
Ровно через неделю настанет Светлое Христово Воскресенье, когда, согласно закону, каждый гражданин должен исповедоваться. Обо всех, кто пренебрежет этой обязанностью, будет доложено епископу Боннеру. Уважительными причинами для отсутствия в исповедальне могли служить болезнь или срочные дела, связанные с работой. Я решил воспользоваться этой возможностью, потому что мне была невыносима даже мысль о том, что я должен распахнуть душу перед своим приходским священником, приспособленцем и бесхребетником, чьим единственным принципом было держать нос по ветру, лишь бы не лишиться своего поста. А если уж исповедоваться, то одним из моих грехов было давно зреющее сомнение в том, что Бог вообще существует. В этом заключался еще один парадокс: яростная борьба между папистами и сторонниками сакраментариев [5] вообще отвращали многих от веры.
5
Сакраментарий – в западной церкви раннего Средневековья собрание текстов, которые произносились во время мессы.
«По плодам их узнаете их», – сказал Христос, но плоды и тех и других ревнителей веры с каждым годом выглядели все более гнилыми.
Когда я спускался по Шу-лейн, украшенные гирляндами двери одной из церквей распахнулись и из них повалили прихожане. Завершилась литургия. Эти люди заметно отличались от тех, которых я видел в другом церковном дворе. Женщины были одеты в темные платья, мужчины – в угольно-черные дублеты [6] и накидки; манеры их были чинными и полными благоговения. Наверняка точно такая же паства и у преподобного Мифона – тесно спаянная группа радикалов. Ведь многие люди даже бросили свои дома и переехали в тот приход, где викарий разделял их религиозные воззрения. Если епископ Боннер попытается навязать подобным церквям старые традиции, это будет чревато серьезными неприятностями вплоть до бунтов. И все же он продолжал затягивать свою сеть: недавно был обнародован новый список запрещенных книг; священников, проповедовавших без разрешения официальных властей, арестовывали.
6
Дублет – узкая короткая (до пояса) мужская куртка с узкими длинными рукавами.
«А что случится, если эти жесткие меры будут иметь успех?» – думалось мне.
Радикалы попросту уйдут в подполье. Многие уже проводят в домах нелегальные собрания, на которых обсуждают Библию, еще сильнее укрепляясь в своих убеждениях.
Я порядком устал, когда вернулся в свой дом на Канцлер-лейн, расположенной недалеко от Линкольнс-Инн. Меня встретил аппетитный запах жарящейся рыбы: моя домохозяйка Джоан готовила обед. И все же я с большим нетерпением ждал окончания Великого поста, когда снова можно будет употреблять в пищу мясное. Я прошел в свою гостиную и сел перед камином, но даже благословенное тепло не помогало избавиться от напряжения. И причиной тому было не только дело Адама Кайта, вовлекавшее меня в опасные водовороты доктринальных противоречий. Хуже было осознание собственного неверия, которое с каждым днем становилось все глубже.
Ранним утром я отправился в Бедлам. Под накидкой на мне был надет мой лучший камзол, не позабыл я и цепь, свидетельствующую о высшем адвокатском звании. На обслуживающий персонал больницы не помешает произвести впечатление.
Признаюсь, собираясь в сумасшедший дом, я испытывал волнение. Я ничего не знал о безумии. К счастью, эта беда обошла стороной и мою семью, и моих друзей. Мне было известно лишь то, что доктора подразделяют сумасшедших на буйнопомешанных, с припадками и непредсказуемым поведением, и меланхоликов, которые замыкаются в себе, погружаясь в неизбывную грусть. Меланхолики встречались чаще, и обычно их болезнь протекала легче. Я знал, что и сам обладаю некоторой склонностью к меланхолии. А Адам Кайт? Кто он – буйный или тихий?