Седьмая чаша
Шрифт:
Дороти находилась в гостиной, однако она не сидела в кресле у камина, где после смерти Роджера проводила большую часть времени, а стояла у окна и смотрела на фонтан во дворе.
«Значит, у нее хватает сил и на это», — отметил я про себя.
Я только сейчас осознал, что не видел ее уже несколько дней, прошедших со времени того «почти поцелуя». У меня возникли опасения, что она злится на меня, но Дороти была просто усталой.
— Сегодня вечером Билкнэп съезжает, — сообщил я.
На ее лице отразилось облегчение.
— Спасибо
— Мне очень жаль, что Гай предложил оставить его здесь. Я чувствую ответственность за…
— Нет, ведь это я впустила мастера Билкнэпа в дом. Доктор Малтон навещал его вчера. По словам Билкнэпа, он велел ему остаться здесь на неделю.
— Вранье.
Я слегка изменил позу, и меня окатила волна боли. Я сморщился.
Заметив это, Дороти шагнула ко мне.
— В чем дело, Мэтью? Ты болен?
— Ерунда. Легкий ожог. В Хартфордшире загорелся дом, а я оказался слишком близко.
Я глубоко вздохнул.
— Мы думали, что поймали убийцу, но ему удалось улизнуть.
— Кончится ли это когда-нибудь? — негромко проговорила она. — О, прости меня. Ты устал, ранен, а я настолько эгоистична, что навешиваю на тебя свои проблемы. Глупая, ветреная женщина. Ты сможешь меня простить?
— Тебя не за что прощать.
Дороти подошла к своему излюбленному месту — камину под деревянным фризом — и разлила по стаканам какой-то напиток из бутылки.
— Aqua vitae. [31] — Она с улыбкой протянула мне стакан. — Думаю, это как раз то, что тебе сейчас нужно.
Я с благодарностью отпил огненной жидкости.
— Ты так добр ко мне, — с грустной улыбкой сказала она; ее щеки вспыхнули. — После нашей последней встречи у меня в голове все шиворот-навыворот. Ты уж прости меня, Мэтью, мне нужно время, чтобы понять, каким может быть будущее без Роджера.
31
Живая вода (лат., шутл., о крепких спиртных напитках).
— Я понимаю, Дороти, и ни о чем не прошу. Все в твоих руках.
— Так ты на меня не сердишься?
— Нет, — улыбнулся я. — Наоборот, я думал, что это ты сердишься на меня из-за Билкнэпа.
— Он просто раздражает меня сверх всякой меры. Мы, женщины, становимся в таких случаях ужасно сварливы.
— Ты никогда не станешь такой, даже если доживешь до восьмидесяти лет.
Дороти снова зарделась. Луч солнца из окна упал на деревянный фриз, осветив плохо отремонтированное место. Заметив, куда я смотрю, Дороти сказала:
— Стыд и позор. Этот кусок — совершенно другого цвета и сразу бросается в глаза. Это ужасно раздражало Роджера.
— Да.
— Человек, создавший эту резьбу, был настоящим мастером. После того как фриз повредили, мы снова хотели нанять его, но выяснилось, что он умер. Вместо него пришел его сын, и вот полюбуйся, что он натворил. Парень оказался никудышным мастером.
Я глубоко вдохнул. Слова не
— Плотник и его сын. Ты, случайно, не помнишь, как их звали?
Дороти бросила на меня пронзительный взгляд.
— А это важно?
— К одной из жертв убийцы приходил плотник, чтобы починить поврежденную деревянную ширму.
Дороти побелела и схватилась за горло.
— Как их звали, этих отца и сына?
— Кантрелл, — выдавила она. — Их фамилия Кантрелл.
Глава 43
Я бегом вернулся домой, оседлал Бытие и поскакал быстрее, чем когда-либо за последние годы, по Флит-стрит, мимо Чаринг-кросс, к Уайтхоллу. Прохожие останавливались и смотрели мне вслед, а двоим пришлось отпрыгнуть, чтобы не угодить под копыта. Мне бы надо было прихватить с собой Барака, но Джоан сказала, что он все еще ходит по улицам, разыскивая Тамазин. У моей домоправительницы был опечаленный вид: эти двое ей очень нравились.
Я сумел убедить стражу Уайтхолла в том, что мое дело не терпит отлагательств. С утра Харснет находился на рабочем месте, а потом отъехал в Чартерхаус. Меня провели в его кабинет, а за ним послали человека. Слуга разжег камин, с любопытством глядя, как я меряю комнату шагами.
Мне казалось, что ожидание длится целую вечность. Все это время я гадал, какие новые ужасы может придумать Кантрелл. Моей первой мыслью было взять с собой Барака и нагрянуть прямиком к нему в лачугу. Но даже если бы Барак находился сейчас дома, он все равно был бы не полностью дееспособен, поскольку не успел оправиться от полученных травм. Тогда я подумал, что можно взять с собой Филиппа Орра, но не хотел оставлять Джоан и мальчиков без защиты. А для выполнения моего замысла требовались как минимум двое.
Наконец, уже после полудня, в кабинет вошел Харснет. Он выглядел до смерти уставшим. При его появлении я с болезненной гримасой поднялся из кресла за его столом.
— Что случилось, Мэтью? — настороженно спросил он. — Надеюсь, не очередное убийство?
— Нет.
На его лице отразилось облегчение.
— Приношу извинения за то, что заставил вас вернуться…
— В Чартерхаусе возникла серьезная проблема, — стал рассказывать коронер. — Инженер починил механизм поворотного колеса, открывающего сливные ворота. Но за воротами скопилось столько воды, что он боится, как бы при попытке открыть ворота ее напор не снес бы их с петель. Тогда будут затоплены подвалы всех домов на Чартерхаус-сквер, включая дом Кэтрин Парр.
Он посмотрел в окно. День был солнечным и ясным, на что я даже не обратил внимания.
— Мне кажется, я знаю, кто убийца, — сказал я.
Харснет молча воззрился на меня. Я рассказал про работу, которую Кантрелл-старший и его сын выполнили в домах Роджера и Ярингтона. Коронер слушал, не перебивая, а когда я закончил, долго стоял задумавшись.
— Мы должны действовать немедленно, Грегори, — поторопил я.
— Но как же глаза Кантрелла? Ведь он наполовину слепой! Мы видели его, кроме того, как докладывает охранник, он вовсе не выходит из дома.