Седьмая чаша
Шрифт:
— Хорошо, деньги мне не помешают. Сегодня проведать меня заходил казначей. Он высказал соболезнования, но при этом намекнул, что они собираются принять в корпорацию нового члена, которому понадобятся эти комнаты.
— У тебя хватит денег, чтобы снять дом? Если нет, то я…
Дороти подняла руку.
— Нет, спасибо, Мэтью, но Роджер был бережливым человеком, и сэкономленных им средств вполне хватит для того, чтобы я жила достаточно комфортно. Я, правда, пока не решила, куда переехать.
— Значит, ты уедешь?
При этой мысли мое сердце болезненно сжалось.
— Не знаю, — поколебавшись, ответила она. — У тебя есть какие-нибудь новости?
— Кое-какой прогресс есть, но, боюсь, это все, что я могу сказать.
— Ты еще не узнал, почему убили Роджера?
Ее голос упал до шепота.
— Нет. Но, Дороти… — Я помолчал, думая, что сказать. — Теперь мы знаем, что этот человек убил троих, причем убийства напоминали некий страшный ритуал. И пока он находится на свободе, я думаю… тебе не стоит выходить из дома одной.
— Значит, ты считаешь, что мне может грозить опасность, — тихим голосом констатировала она.
— Нет, просто… так будет лучше. Спокойнее.
Несколько секунд Дороти пристально смотрела в мои глаза, потом кивнула, а меня вновь захлестнула волна злости на того, кто сотворил все это с Роджером и с ней.
Вошел слуга с большим подносом, на котором стояли блюдо с мясом и плошки с различными сладко пахнущими соусами. Мы с Дороти сели за стол.
— Ну вот, — проговорила она, — седло барашка. Я рада, что Великий пост наконец-то закончился. Я слышала, власти арестовывают мясников, которые в постные дни продавали мясо.
— Да.
— Я сегодня не ходила в церковь. Должна признаться, не могу найти в своем сердце ничего, кроме обиды на Бога, который допустил, чтобы с таким хорошим человеком, как Роджер, поступили столь ужасным образом.
Она перевела взгляд на меня.
— Ты считаешь, что это грех?
— Вовсе нет, я тебя понимаю, — вздохнул я. — Хотя можно было бы возразить, что нет вины Бога в том, что одно из его творений использует свободу выбора, чтобы совершать отвратительные поступки.
Дороти улыбнулась, но улыбка получилась злой.
— Логичный ответ, — сказала она. — Но логика имеет мало общего с тем, что я сейчас чувствую. Возможно, мне полегчало бы, если бы я смогла молиться, но я сейчас слишком зла.
Она нахмурилась.
— Может быть, со временем…
— Да, когда ты почувствуешь, что готова.
Я лицемерил, поскольку и сам в последнее время молился очень редко, но мне хотелось хоть как-то утешить ее.
— Ты такой чуткий, Мэтью!
Некоторое время мы ужинали в молчании, наслаждаясь вкусной едой. Затем Дороти вытерла губы салфеткой
— Я хотела обсудить с тобой кое-что, но не решаюсь. Ты и так столько для меня делаешь…
— Я готов делать все, что в моих силах.
— Я думала об идее Роджера открыть больницу для бедных. Он только начал претворять ее в жизнь, когда его забрали у меня, но, пока был жив, успел составить список жертвователей. Не мог бы ты принять у него эстафету? Он бы так этого хотел! Это стало бы для него лучшим памятником.
— Я сделаю это, Дороти, но не сейчас. Сначала я должен закончить расследование его смерти.
— Я вижу, что ты устал, и понимаю, что не должна давить на тебя. Но если бы его мечта осуществилась, я чувствовала бы, что он все еще жив.
— Подходящий мемориал, — улыбнулся я. — Мы могли бы назвать ее больницей имени Роджера Эллиарда.
— Да. — Дороти покачала головой. — Я сижу и смотрю на этот фриз, на животных, выглядывающих из-за ветвей. Знаешь, мы с Роджером дали каждому из них имя. Оленя зовут Питер, зайца — Пол, коня — Саймон.
— Здорово!
— Нужно бы как следует отремонтировать угол фриза. Если я уеду в Бристоль, непременно возьму его с собой. В этих комнатах так много напоминает о Роджере.
Внезапно ее плечи поникли, она опустила голову и принялась тихонько всхлипывать. Я встал, обошел стол и приблизился к ней. Поколебавшись несколько мгновений, я положил ладони ей на плечи и ласково проговорил:
— Будет, Дороти. Успокойся.
В голове мелькнула мысль о том, что я впервые прикоснулся к Дороти, совершил то, чего хотел больше всего на свете на протяжении почти всей своей жизни.
Она взяла мою руку и улыбнулась сквозь слезы.
— Ты такой добрый, Мэтью. Что бы я делала без тебя!
Ее слова и прикосновение пробудили в моей душе целую бурю чувств. Я с трудом сдерживался, чтобы не обнять ее и не осыпать поцелуями. Что-то, вероятно, отразилось у меня на лице, поскольку Дороти отпустила мою руку, и я отступил назад.
— Я сама не своя, — тихо сказала она. — Я вдруг почувствовала страшную усталость. Сегодня у меня выдался хлопотный день. Ты не будешь возражать, если я пойду спать?
— Конечно нет.
— Я обещаю быть осторожной.
— Хорошо. Осторожность не бывает лишней, особенно в нынешних обстоятельствах.
— Приходи на обед после похорон. Сэмюель уже будет здесь. Ты, поди, не видел его с тех пор, как он был ребенком?
— Я непременно приду. — У меня вдруг почти отнялся язык. — Я… Мне… пора идти.
— Хорошо, Мэтью. — Дороти вытерла лицо. — Ну, вот и все, я в порядке. И все же мне пока трудно собраться.