Седьмая часть тьмы
Шрифт:
– Это средневековый левша постарался. На пряжках выгравированы Четьи Минеи, как и уместились. Если взять сильную лупу, то можно разобрать, - пояснил Алексей. Опять будто хвастаю.
Маркиз раскрыл книгу - и замер. Потом перелистнул, еще и еще.
– Далее есть перевод на латинский язык. Сделан по приказу царицы Клеопатры для Цезаря, - хвастаю, хвастаю.
Маркиз не обращал внимание на слова Алексея - он вчитывался в строки непонятной, таинственной письменности. Для Бови, впрочем, она понятна, если тот действительно превзошел Шампольона. Иероглифы, руны, да…
Наконец, Бови
– Я не смел… Не смел надеяться…
– Нашли что-то любопытное, маркиз?
– Любопытное? Это не то слово, Ваше Императорское Величество. Невероятное! Фантастическое!
– Неужели?
– а самой хвастливой была притворная скромность. Алексей был бы огорчен не на шутку иной реакцией маркиза.
– В средневековой литературе встречались ссылки на эту книгу и комментарий к ней одного арабского теософа, комментарий настолько странный, что автора всегда называют "безумным арабом", но сама книга считалась невозвратно утерянной…
– Я рад, что ваш приезд сюда оказался небесполезным.
– Мой приезд сюда может быть, одно из… нет, самое удивительное событие в моей жизни.
– В таком случае, вы, вероятно, желаете поскорее приступить к работе?
– Если Ваше Императорское Величество позволит…
– Ну, тогда не буду вам мешать. Вы можете приходить сюда в любое время дня, делать какие угодно выписки и зарисовки - но только для вашего личного пользования. Позднее мы обсудим возможность публикации, но сейчас, думаю, это было бы преждевременно.
– Я согласен на любые условия, которые будут угодны Вашему Императорскому Величеству.
– И еще - в библиотеке нет искусственного освещения, поэтому после наступления темноты он закрывается. Мы, знаете ли, опасаемся пользоваться огнем - здесь.
– Я понимаю.
Алексей оставил маркиза в библиотеке. Книжечку почитать на сон грядущий. Про страшное. До вечера еще далеко. Пусть ознакомится, составит представление, а потом и рукопись ему дать, скромного А. Романова. Или воспользоваться псевдонимом? Игрушки, игрушки. Дедушка был государем полным, самодержцем, и всех развлечений имел - водки выпить. Папенька часть полномочий думе делегировал - и появились в "Ниве" работы некоего Н. Романова, фотографа-пейзажиста. А у самого едва половина власти осталась - да нет, что перед собой притворяться, половина пять лет назад была, сейчас и четверть много будет, зато возник любитель науки широкого профиля Романов А. Шило на мыло. Сидение в Абрамцево. Илюша Муромский сидел, да богатырем встал, а некто Романов А.? Так и останется неким?
Он гулял по террасе нового летнего дворца. Благорастворение воздухов, запах Руси. Дворец ему нравился - очень маленький, очень скромный, чуть больше Петровской резиденции в Петрограде. И место. Лес окружил, объял дворец, создавая обитаемый остров девятнадцатого века - даже моторы сюда не пускались, за две версты от дворца осталась последняя на Руси Императорская почтовая станция, и лошади везли оттуда, из двадцатого века сюда, в девятнадцатый. Даже дальше, восемнадцатый. Дворец деревянный, вокруг почти все деревянное, кроме библиотечного флигеля - так здоровью полезнее. Поменьше людей, в простоте совершенство. Отдыхалось здесь действительно хорошо, и Сашенька
Очень и очень много.
Близилось время обеда, и он с удовольствием отметил, что хочет есть. Пока жую - надеюсь. Старенький доктор Боткин учил доверять аппетиту: пока он есть, есть и здоровье. Нога, тревожившая утром, хуже не стала - радуйся! Солнышко светит ласково - радуйся! Завтра приедет гималайский отшельник, Рерих, вот кто умеет радоваться простому. Алексей предвкушал встречу: Рерих был человеком интересным, а, главное, полным спокойной, но могучей силы, и беседа с ним заряжала этой силой надолго.
В учебной комнате Сашенька стоял около огромного глобуса, усердно поворачивая шар в поисках чего-то. Воспитатель, г-н Волошин, одобрительно качал головой. Алексей подошел ближе к приоткрытому, по случаю жаркой погоды, окну.
– Мир включает в себя шесть частей света, - пояснял воспитатель, - Европу, Азию, Африку, на которую вы, Александр, сейчас и смотрите, а также Австралию, Антарктиду и Америку.
– А Россия? Она ведь и больше, и богаче, и сильнее Америки, правда?
– Именно так, Александр. Россия - своего рода особая, отдельная часть света, но в географическом смысле…
– Седьмая, да?
– Сашенька недавно выучился считать до десяти, и вовсю пользовался обретенным знанием - пересчитаны были столы и пони, офицеры лейб-гвардии и прилетавшие на террасу сороки.
– В некотором роде, да.
– А части тьмы? Я их не вижу, - Сашенька обошел глобус, присел, разглядывая внизу.
– Нет, частей тьмы география не знает, - воспитатель заметил Алексея и вскочил, кланяясь.
– Нет, я вам мешаю, наверное.
– Что вы, государь, урок закончен.
– Тогда и я поверчу глобус, - он прошел с террасы в класс, Сашенька подбежал, глаза яркие, блестящие:
– Папенька, я могу найти Африку!
– Найди, пожалуйста. А потом я покажу тебе Антарктиду, - Алексей и сам с удовольствием рассматривал материки и океаны. Захотел - так повернул Землю, захотел - эдак. Властелин мира.
Торопливые шаги паркетного скорохода отвлекли от управления земным шаром. Министр двора. Почтенный человек, отец большого семейства, с правом обращения без доклада, а запыхался. В огороде дядька, а кто у нас в Киеве?
– Да?
– как можно доброжелательнее спросил он министра. Тот Алексею не то, чтобы действительно нравился, вряд ли может нравиться человек, навязанный сенатом, но был вполне терпим, а по сравнению со своим предшественником просто чудо, а не министр.
– Ваше Императорское Величество (тут имелась тонкость: ЕИВ Алексей был в случаях строго протокольных или для людей чужих, Государем же - в остальное время дня. Значит, опять дела официальные), чрезвычайный посланник Сената нижайше просит принять его.
– Сейчас?
– удивился Алексей. Года три минуло со времени последнего визита посланника - сенат объявил о том, что благо народа требует передачи ему, сенату, права назначения Верховного Суда. Что сегодня решили отобрать?
– Если Ваше Императорское Величество сочтет возможным. Сенат будет глубоко признателен за подобное проявление внимания к избранникам народа.