Седьмая казнь

Володарская Ольга Геннадьевна

– И вы к ней поехали?

– Да. В тот же день, пока время свободное было. Провела я в доме Клавдии где-то час, но так и не поняла, зачем ей понадобилась. Мы просто говорили. В основном о Роме. Вернее, мать рассказывала о нем. При этом мы совершенно не касались прошлого, хотя меня так и подмывало спросить про тот «косяк». А главное, не жалеет ли она, что разлучила нас с Ромой. Наверное, женщина ответила бы правду. Но я не стала задавать ей этих вопросов.

– А почему вы ушли через калитку?

– Меня Клавдия попросила. Я как раз собиралась

покидать дом, и вдруг она увидела в окно, что к воротам кто-то подходит. Сказала, мол, не хочет, чтобы меня увидели, ни к чему лишние вопросы, сказала она. И попросила выйти, так сказать, через черный ход. Сама проводила меня на задний двор, показала, где калитка. Я ее нашла, открыла… Клавдии икалось, наверное, после моего ухода. Я все сапоги в грязи измазала, пока на дорогу выбиралась, и поминала ее отнюдь не добрым словом.

– Это она меня увидела. И решила, что нам не стоит пересекаться. Я ведь узнала бы вас непременно.

– И как думаешь, зачем Клавдия меня позвала? Надо же, отыскала мой адрес, телефон, позвонила… А когда расставались, сказала, что еще свяжется со мной.

– Может, ее стала мучить совесть, и пожилая женщина решила попросить у вас прощения?

– Но ведь не просила его!

– Тогда не знаю… – Соне вдруг тоже захотелось закурить. Она «стрельнула» бы у Лены сигарету, но в коридоре стало слишком людно, и кто-нибудь обязательно заметил бы, как она нарушает правила. – Если бы вы не сделали тогда аборт, я бы еще поняла…

– Так я его и не сделала! Передумала в последний момент. Уже в больнице, когда меня в операционную везли.

– Что?!

– Я родила от Ромы ребенка. Девочку.

– Так у Клавдии есть внучка?

– Нет.

– Но вы же сами сказали…

– Дочка умерла в возрасте трех лет.

Лицо Лены окаменело. Она поднялась с банкетки и, больше ничего не сказав Дарье, направилась к кабинету следователя. Через несколько секунд скрылась за дверью.

Глава 3

В ресторане, куда Сергей привел Дашу, было много народу. Почти все столики оказались занятыми, а на тех, что пустовали, стояли таблички «заказ».

– Какое популярное место, – отметила Дарья.

– Нет, скорее оцененное любителями отличной кавказской кухни. Сюда ходят одни и те же люди.

– В том числе ты?

– В том числе я, – мягко улыбнулся мужчина. – Я в своем детстве и юности часто гостил в Баку у деда. Его вторая жена, то есть не моя бабка, была азербайджанкой. Как она готовила! Просто что-то фантастическое! Потом дед умер, я перестал ездить в Баку. И принялся скучать по азербайджанской кухне. Мама, когда еще жива была, пыталась что-то приготовить по книге, а папа привозил блюда из ресторана «Кавказ». Но все было не то. Я уж думал, никогда не попробую больше такой же шурпы, рассыпчатого плова, ароматного сырдыка (это баклажаны в соусе), какие дедова жена готовила, но случайно в этот ресторанчик зашел и…

Ему пришлось замолчать,

потому что к столу подошел официант, чтобы принять заказ.

– У тебя есть особые пожелания? – спросил у Даши Сергей.

– Нет.

– Тогда положись на мой вкус. В том числе в выборе вина. Хорошо?

Даша кивнула.

Сергей сделал заказ и вернулся к беседе.

– А какую кухню предпочитаешь ты? – спросил, кивнув кому-то за соседним столиком.

– Я к еде равнодушна. У меня даже любимых блюд нет.

– Серьезно?

– Да. Есть то, что я ем, и то, чего не ем.

– То есть ты не получаешь удовольствия от пищи?

– Получаю, конечно, но не такое сильное, как большинство людей. Мне нравятся креветки на гриле, мягкий сыр с зеленью, докторская колбаса с мягкой булкой и сладким чаем. Но я не могу сказать, что люблю все это.

– А есть то, что ты любишь?

– Из съестного?

– Нет. Вообще.

– Да. Люблю танцевать. Люблю запах свежезаваренного кофе. Закат в тропиках. Роман «Поющие в терновнике». Композицию Луи Армстронга про прекрасный мир. Туфли на каблуках. Мягкость бобрового меха, из которого сшита моя шубка. Бежевый цвет. Тертые джинсы на мужчинах с узкими бедрами… – Даша замолчала, решив, что и так слишком разоткровенничалась. Потом подвела итог: – В общем, много чего люблю.

– Я восхищен!

– Чем?

– Твоим ответом как минимум, – улыбнулся он. – Если бы ты мне задала тот же вопрос, я бы, наверное, сказал, что люблю Италию и импрессионистов. И все! Хотя запах кофе, это да… И все остальное. В том числе бежевый цвет. Он мой самый любимый.

Принесли вино. Сухое красное. Даша его не любила. Она вообще к вину относилась с прохладцей. Предпочитала коньяк или водку. Если не хотелось крепкого алкоголя, просто разбавляла спиртное соком или колой и пила коктейль.

– Не любишь сухое? – спросил Сережа, заметив ее неодобрительный взгляд, брошенный на бутылку. – Или любое вино, независимо от вида и сорта? Я заметил, что ты всегда отказывалась от него за обедом или ужином.

– Просто я в нем не разбираюсь. А шампанское терпеть не могу. У меня от него изжога.

– Ладно, закажу тебе коньяк. Но только после того, как ты под кутабы выпьешь винца. Их сейчас принесут.

– Что принесут?

– Это такие пирожки с бараниной и зеленью, чем-то похожие на чебуреки. Под красное сухое вино идут изумительно.

Кутабы принесли очень скоро. Они дымились и источали чудесный запах. К пирожкам подали плошку с густой белой жидкостью.

– Это мацони, – пояснил Сергей. – Кто-то любит макать кутабы в него.

Даша отодвинула от себя плошку. Кисломолочные продукты она не любила, а уж макать в них ароматные пирожки стала бы только под дулом пистолета.

Сережа приступил к еде первым. Жевал с таким аппетитом, что Дарья заулыбалась.

– Я не думала, что ты такой любитель хорошо покушать, – сказала она и откусила от пирожка. Оказалось реально вкусно.