Седьмая казнь
Шрифт:
Прежде чем это произойдет, Саба вместе с другими служителями ордена должны спрятать то, что они хранили вот уже более века: чудо, не похожее ни на что иное, – дар Бога, исцеление, скрытое в самом сердце проклятия.
Без малого тысячу дней жрецы наблюдали за тем, как египтяне расползаются вдоль реки, уничтожая города один за другим, – и полным ходом вели приготовления. В основном то были акты очищения, готовящие Сабу и членов ее ордена к участи бессмертных сосудов для хранения Дара.
Сабе дозволили пройти перевоплощение последней. Она провела по этому пути уже многих своих братьев и сестер. Как и они, год назад Саба отказалась
Жрица с помощником брели прочь от места слияния, и она наблюдала за тем, как неумолимо катится к ним песчаная буря, как взметает она мутные клубы пыли, как сверкают в них молнии. Саба чуяла силу, растекающуюся по пустыне. Сила наполняла воздух, шевелила волоски на руках. По воле Бога буря поможет укрыть творение жрецов, погребет его под продуваемыми барханами.
Только сначала нужно достичь дальних холмов.
Жрица сосредоточенно переставляла ноги: сперва правую, за ней левую, вновь правую… Саба переживала, что она задержалась у реки слишком надолго. Когда путники добрели до глубокой расщелины между двумя холмами, буря настигла их – завыла над головой, больно оцарапала раскаленным песком незащищенную кожу.
– Скорее, госпожа, – поторопил Табор, почти отрывая ее от земли.
Теперь Саба летела. Большие пальцы ног цепляли песок, выводили на нем неразборчивые письмена – мольбу.
Только б я не подвела…
Жрица с помощником миновали темный дверной проем и по длинному крутому спуску поспешили к великолепному чуду, изваянному внизу из песчаника. Путь освещали факелы, вокруг плясали тени, и мало-помалу взору открывалось то, что было от него сокрыто; то, что больше семи декад создавали мастера и ученые.
Табор помог Сабе переступить через ряд огромных каменных зубов и преодолеть широкий язык, высеченный с изумительными подробностями. Дальше зал разветвлялся на два тоннеля: один нырял вниз, к каменному желудку; второй, окольцованный небольшими бороздками, вел к просторной пещере – грудной клетке.
Путники выбрали второй путь. Они почти бежали.
Принимая помощь Табора, Саба представляла себе подземный комплекс, вырытый под этими холмами. Он имитировал внутреннее устройство безликого спящего великана, чье тело погребено под землей. Наружности скульптура не имела – кожей ей служил сам мир; зато внутренние элементы человеческого тела были скрупулезно высечены из песчаника: от печени и почек до мочевого пузыря и мозга.
Здесь, под холмами, члены ордена сотворили себе каменного Бога. Его большое тело служило для них домом – и сосудом для того, что надлежало бережно хранить.
Теперь и я должна поступить так же… превратить свое тело в храм для великого Дара.
Табор подвел Сабу туда, где окольцованный бороздками проход вновь разветвлялся на два тоннеля поменьше – точно так же выглядят дыхательные пути и в ее собственной груди. Помощник повернул влево, пригнул голову жрицы, чтобы та не ударилась о невысокий арочный потолок. Впрочем, путь был недолог.
Свет факелов впереди стал ярче –
Она посмотрела на горстку коленопреклоненных слуг-нубийцев, ожидавших появления жрицы. Затем перевела взгляд на изогнутые колонны-ребра. Между ними выделялись свежие кирпичи, которые запечатывали входы в скрытые ниши. Каждая ниша служила гробницей братьям и сестрам Сабы – жрецам, опередившим ее на пути в будущее. Она представляла, как они сидят внутри на стульях, прямо или ссутулившись, и их тела медленно завершают превращение, становятся благословенными сосудами.
Я последняя… избранная раба Бога.
Саба обратила взор к каменному сердцу. Дверца в одну из полостей стояла открытой. Самое почетное место.
Саба стряхнула руку Табора и преодолела последние шаги сама. Затем переступила порог, низко пригнула голову и забралась внутрь. Ее ждал серебряный трон. Сбоку располагалась чаша из лазурита. Вода в ней доходила едва ли не до самых краев, покрытых серебряной отделкой. Саба села, взяла чашу, перенесла ее на свои худые колени.
В проеме возник Табор – слишком расстроенный, чтобы говорить. Однако лицо его читалось легко; оно было полно скорби, надежды и страха. Сходные чувства нарастали сейчас и в груди самой Сабы – вместе с изрядной долей сомнения. Тем не менее она кивнула Табору.
– Да свершится.
Скорбь выиграла битву за его лицо, но юноша кивнул в ответ и удалился.
Вперед выступили остальные слуги и начали закладывать вход высушенными кирпичами из грязи и соломы. Опустилась тьма. В последнем проблеске факела Саба вгляделась в чашу у себя на коленях, в темное мерцание воды. Та была окрашена в густо-красный цвет. Саба знала, что именно она держит. Вода из Нахаль – с тех времен, когда реку прокляли и превратили в кровь. Воду набрали давным-давно, и орден хранил ее – вместе с даром, скрытым в ее проклятой глубине.
Установили последний кирпич, и Саба тяжело сглотнула – горло внезапно пересохло. Она слушала, как снаружи поверх кирпичей наносят слой свежей грязи; слушала красноречивый шорох дерева, укладываемого по кругу у основания сердца.
Саба закрыла глаза. Она знала, что грядет.
Мысленно жрица видела факелы, поджигающие хворост.
Вскоре пришло подтверждение – камень под ногами стал горячим. Воздух внутри сердца, и без того удушливый, быстро раскалялся. Любая влага паром улетала в дымоход – его роль выполняли каменные кровеносные сосуды. Саба вдыхала уже не воздух, а горячий песок. Она ахнула – ступни опалило. Даже серебряный трон теперь обжигал, как бархан в разгар лета.
Однако Саба молчала. К этому времени люди уже должны были оставить подземное царство и заложить за собою вход. Они покинут нубийские земли под покровом бури, исчезнут навсегда, позволят пустыне уничтожить все свидетельства существования этого места.
Саба ждала конца; слезы текли у нее из глаз и высыхали прямо на щеках. Растрескавшиеся губы рыдали от боли, от неизбежности грядущего. Затем в темноте проступило мягкое свечение. Оно исходило от чаши: в багровой воде кружили нежнейшие крохотные искры.