Седьмая Луна 9: Вознесение

Коробов Андрей

– Пожалуй, – не стал спорить Альдред и облокотился на стол, вскидывая ладонь.

Ему, впрочем, с облюбованного места и так было не видать прелестей Доры. Теаполитанка отвернулась к стене и стянула с себя сапфировую бархатную сорочку.

Спина её стала совершенно голой. Руны погасли, теперь больше напоминая узорчатые шрамы. Зрелище предоставляло Флэю поле для фантазий. Он поджал губы, гадая над довершением образа у себя в голове. Ниже пояса стало тяжело.

«Ведь сейчас самое время думать о женщинах… Так, спокойно!»

Ингрид

заметила это и скуксилась, потирая предплечье и пряча глаза. Джада посмотрела на неё и осклабилась. Напряжение тут же спало. Лицо Альдреда сморщилось в гримасе. Он выдохнул шумно и покачал головой. Думал:

«С этими тремя барышнями не соскучиться. Особенно с Ингрид. Ей так важно, чтоб все моё внимание было зациклено на ней. – Он хмыкнул, кривя рот в томной улыбке. – Она еще не знает, какими глазами я на неё смотрю. Всему своё время».

Другое дело, Дора. Он воспринимал её именно что как девушку.

Не больше и не меньше.

Узелац набрал в полую иглу чернила. Подготовил чистую ветошь и обеззараживающий раствор. Взял трафарет и направился к Доре, объявляя устало:

– Итак, дело за малым.

– Коли уж, – вздыхала Дора. Положила голову на подушку, слушая дождь за окном.

Герват положил на прикроватную тумбу все необходимое и окликнул Альдреда:

– Принеси-ка мне стул. На весу набивать неудобно.

– Сейчас, – отозвался капрал и сделал, как велено.

– Благодарствую, – кивнул ему Драго и положил на спину шифтера трафарет. Взял в руку полую иглу. Принялся колоть.

Дора зашипела и шумно выдохнула. Пробормотала недовольно:

– Я уже и забыла, что это такое.

Флэй припал к стене у окна, поближе к действу, и наблюдал сверху. Он осведомился обеспокоенно:

– Так сильно болит?

– Знатно печёт, – жаловалась Дора, пыхтя. – Да и мне поднадоело всё это, честно…

– О чем ты? – не понял капрал.

– Я обо всем, – пояснила шифтер угрюмо. – Отец Радован плевать хотел, чего мне стоит вся эта рунная абракадабра, постоянное собирание заклинаний. Лепил без ума. Что-то новенькое стабильно раз в месяц. Кожа еле успела заживать. Устала.

– А как же сила? – вспомнила вдруг Ингрид. – Ведь ты можешь то, что другим недоступно. Ни магам, ни простым людям.

– Конечно, со стороны рунные татуировки, все эти манипуляции с эфиром выглядят потрясающе, – вздыхая, соглашалась Дора. – Но я в гробу видала такую силу.

– Жалеешь, как все получилось по итогу? – предположила сержант лениво.

– Именно! Настоящие проблемы начались именно с моего дара, – считала Казадеи. – Никакой это не дар – проклятие самое натуральное…

Шифтер хотела еще что-то сказать, но Драго прошёлся иглой в опасной близости от её позвоночника. Она зашипела и запричитала:

– Ай! Полегче! Больно ведь!..

– Я мигом, – только и сказал Узелац, не отрываясь от работы.

Вверх из ранок местами поднималась

кровь. Стрелок заботливо её подтирал.

– Между мной и Приамом, по сути, разница не большая, – рассуждала Дора. – И он, и я – собственность Церкви Равновесия. Никто меня не отпустит восвояси. Даже если буду не в состоянии служить. Тьфу-тьфу, конечно…

– Руны на твоём теле слишком ценны… – понимал Альдред, искренне сожалея.

Не хотелось бы ему оказаться на месте Казадеи.

– Совершенно верно. Для меня обратного пути нет. Просто взять и срезать их с меня нельзя. Вам в этом плане проще.

– Это при условии, что до пенсии всё-таки умудришься дожить, – поправил её Узелац. – И уйдёшь на своих двоих в закат. Богдан, Имре, Максанс. Другие наши бойцы. Они ушли в никуда. За «спасибо», по сути. А денег – воз и ныне там. Как ни странно, такой исход ждёт каждого второго инквизитора… Хочешь, не хочешь, а это данность.

– Тоже верно. И меня это тоже касается. Но даже не безвыходность самое паршивое, – жаловалась Дора.

Лишь бы отвлечься от боли, она проявила особую словоохотливость.

– Что же? – спросила Ингрид.

– Шифтеры не приспособлены колдовать без конца, – поясняла Дора. – Отец Радован сказал мне это прямым текстом. Значило бы это еще что-то для него. Мне выпала своего рода роль загнанной лошади. Сколько выдержу, сколько пробегу, столько пользы принесу, пока не рухну без сил. Как известно, если лошадь падает, её стреляют. Либо же она сама подыхает. Медленно, в муках.

Перед глазами у Альдреда проносились воспоминания. Он видел, как у нее течет кровь. Ни о чем хорошем это не говорило. Дора уже на пределе своих возможностей.

– Жуть, – пробормотала Бенеке.

– Конечно, в случае меня всё гораздо проще, – продолжила Казадеи. – Тело разрушается постепенно. Соли нектара закупоривают кровеносные сосуды. Образуются сгустки крови, давление скачет, как бешеное. Вены разрушаются сами по себе при эмиссии эфира. Я все еще обычный человек. И организм к этому просто не готов. Жизни не хватит, чтоб что-то изменилось. У магов немного другая физиология, всё же…

– Все происходит как-то слишком… быстро, – проронил Альдред задумчиво.

– Таких, как я, очень мало, – напоминала Дора. – Бьюсь об заклад, Священная Инквизиция отрабатывает на мне все возможные методы обращения с шифтерами. Что можно, что нельзя, в каком количестве. Я хочу сказать…

Она замерла.

– У меня такое чувство, будто я сгорю на этой проклятой службе. Совсем скоро…

– Но ты не можешь быть уверена, Дора, – возмутилась брюнетка.

– Я знаю, о чём говорю, – сказала Казадеи, как отрезала. – Я чувствую, что-то не так. Когда ты молод, все по плечу, и ничего нигде обычно не болит. Беспричинно. А у меня постоянно ломит суставы… как у бабки! Страшно представить, что происходит под кожей из-за выбросов эфира…