Седьмая модель (сборник)
Шрифт:
— Афанасий, не ори, — сказал Крутиков и стал между Навагиным и Любочкой.
— Так вот. — Любочка чуть потеснила в сторону Анатолия Крутикова. Если даже подбирать улыбку под размер, фасон и цвет обуви, и то сочетаний будет много. А представь себе, сколько состояний души может быть у человека… С улыбкой ты сделать ничего не сможешь!
— Смогу, — глухо сказал Афанасий, и мне показалось, что, если бы улыбку можно было давить, убивать, жечь, он бы, не откладывая на завтра, сейчас же принялся за эту работу.
В лабораторию вошел Игорь и тихо уселся в дальний угол.
— Улыбок
— Боитесь вы! Врете! Есть! — завизжал Афанасий и даже застучал ногами об пол. — На рубль купил. Стоят-то всего-навсего копейку за сотню штук. Дешевка!
— Зря деньги потратил, — заметил Андрей, слезая со своего мустанга. Лицо его было бледно и непроницаемо. По тому, как он взглянул на меня, я понял, что он видел Энн, почувствовал, еще раз ощутил ее улыбку. Он всегда старел после таких поездок в прошлое. Ему нельзя было этого делать, потому что Энн умерла. Но кто бы нашел в себе силы остановить его.
— Афанасий, покажи хоть одну, — попросила техник Света. Она была еще очень молода и иногда даже защищала Навагина, когда дело касалось более материальных вещей, чем улыбка.
— Сейчас, — обрадовался Навагин и начал нелепо хлопать себя по карманам, потом опомнился, поняв, что не там ищет, позеленел под неодобрительные усмешки окружающих и тихо сказал:
— Смотрите.
Это была улыбка подлеца, который готовился всадить нож в спину ничего не подозревающего человека.
Света страшно заплакала, сквозь слезы выкрикивая: "Не надо! Не надо!" Я схватил Афанасия за горло. Он не вырывался. Улыбки трусливого злорадства всех времен и народов скользили по его лицу. Не знаю, сколько их было: на копейку или на рубль.
— Не может быть таких улыбок, — сказала Любочка, и Крутиков отвел ее в сторону.
— Пусти, — прохрипел Навагин, оторвав мою руку от горла, и снова стал нормальным, положительным, чуть испуганным молодым человеком. — И еще могу на десятку.
В лаборатории наступило молчание. Никому не хотелось говорить, а Афанасий, наверное, сказал все, что хотел.
Игорь вдруг резко встал и подошел к Навагину:
— Ну, а простую, человеческую улыбку можешь?
— А это что же были, не человеческие?
— Значит, не можешь?
— Могу, но я их отталкиваю, — с достоинством ответил Навагин. — Эффект отталкивания улыбок. Я открыл этот эффект! Он так и будет называться эффект Навагина.
— Ошибаешься, — сказал Игорь. — Это эффект отскакивания улыбок. Они сами от тебя отскакивают. И ты ничего не сможешь сделать с ними.
"Эффект отскакивания улыбок" — это Игорь придумал здорово. Я давно хотел найти определение, слово для обозначения патологических свойств Навагина. Эффект отскакивания улыбок! Все правильно. Они действительно отскакивали от него.
— Все равно, — не сдавался Навагин. — Улыбки продают, как картошку. Ха-ха! Продают!
— Это лучше, чем продавать пулеметы! — крикнула Любочка, голос ее сорвался, и она выскочила за дверь.
— Как знать, — многозначительно протянул Навагин.
— Выйди, Афанасий, — спокойно сказал Андрей, хлопнув его по плечу. Выйди. Так надо.
— Все
— Что-нибудь придумаем, — пообещал Игорь тоном, не оставляющим сомнений.
— Ничего вы мне не сделаете! Я все по закону) Вы сами просили меня показать вам улыбки! — Он струсил. Это было видно по его дергающимся губам и трясущимся рукам. Он уже сам жалел, что завел этот разговор. Ведь он ни у кого не нашел поддержки.
— Ну выйди же, выйди! — крикнул я, и Афанасий, оглядываясь и запинаясь, пошел к дверям.
— Сашка, — сказал Игорь, когда двери осторожно закрылись. — Что-нибудь из твоей коллекции. Пожалуйста. А то очень плохо.
Я представил себе задумчивую улыбку Андрея.
— А впрочем, не надо, — сказал Игорь, улыбаясь. — Пошли по домам.
4
По дороге домой я зашел в магазин улыбок и долго всматривался, ища среди сотен тысяч ту, которой улыбнулся Навагин. Я не верил, что такое могут продавать.
Но она все же была на витрине, едва заметная под охапкой детских и женских, ослепительно радостных и таинственных, счастливых и горьких человеческих улыбок.
— Зачем это? — спросил я у продавщицы.
— Это? Не все же гении, — ответила она лукаво. — А театров только в нашем городе шесть. А сколько еще самодеятельных…
— Для бездарных артистов, — сообразил я.
— Только их почему-то не покупают, а берут напрокат. А после спектакля сразу же сдают, — и она пожала плечами.
Значит, Навагин купил эту улыбку в другом магазине.
Наверное, у меня был хмурый вид, когда я пришел в свою квартиру на шестом этаже стандартного дома. Как я ни старался казаться веселым, Ольга все заметила, и я вынужден был рассказать про Навагина.
— Когда-нибудь в магазинах будут продавать счастье или просто дарить его всем, — задумчиво сказала Ольга. — Неужели и тогда еще будут люди, которые и счастье смогут превращать в горе?
Что я мог ей ответить? Возможно, и будут. Все зависит только от нас.
Я весь вечер вспоминал, роясь в самых глубоких тайниках своей коллекции, улыбки Ольги, Андрея, Игоря, Крутикова, Любочки, своего будущего сына, знакомых, случайных прохожих и дарил их Ольге. Ей становилось хорошо, и она смеялась и пела. Потом я снова вспомнил Афанасия, и Ольга заплакала. И тогда я понял, что улыбку могут убить, что ее нужно беречь, охранять, драться за нее.
5
На следующий день Афанасий Навагин появился в лаборатории как ни в чем не бывало, словно и не было вчерашнего разговора. На него целый день смотрели искоса, но он словно не замечал этого. И даже когда Светланка, сияющая и радостная, забыв закрыть за собой дверь, вбежала к нам, разбрасывая по сторонам только что приобретенные в магазине шаловливые полудетские улыбки, Афанасий буркнул: "Недурно-с, мадам". Светка чуть не задохнулась от радости и расцеловала Любочку. Мы все знали, что она неравнодушна к Наварину, как бывает неравнодушен подросток к взрослому, таинственному, отличающемуся, пусть в худшую сторону, но все же отличающемуся от всех других мужчине.