Седьмая принцесса (сборник)
Шрифт:
И все они хором закричали:
— В котёл! В котёл!
Полл, в который уж раз, поняла, что ее песенка спета.
Вдруг Арахна подняла вверх костлявый палец:
— Тс! Ч-ч-ч! Ш-ш-ш!
Не все чудища выполнили приказ сразу, но сквозь их нестройный уже хор пробился тоненький, чистый посвист, пробился и рассыпался серебряной трелью. Но вот смолкли последние ноты, точно упавшие с цветка росинки, и в наступившей тишине Полл закричала:
— Ча-а-ар-ли-н-и! Ча-а-ар-диии!
А в ответ донёсся такой знакомый, такой родной голос:
— Полли-и-и! Полли-и-и!
Чудища
— Сюда! Быстрее! — из последних сил закричала Полл, но тут же осеклась. Нет, нельзя губить друга. Чарли не спасёт её, он лишь погибнет той же ужасной смертью, что суждена Полл. И девочка закричала громко и отчаянно:
— Нет, Чарли, нет! Не приходи!
— Я пришёл, — сказал Чарли и, шагнув из лесной чащи, встал подле неё.
Полл даже не знала: радоваться ей или горевать. Она услышала возглас Прядильного беса:
— Это Лун!
Она увидела, как надвигаются на них чудища, всё ближе, ближе… Как костёр освещает оскаленные морды всё ярче, ярче… И чудища подвывают:
— Попался, Лун! Попался, Лун!
И вот они бросаются на неё и на Чарли.
Полл зажмурилась, готовая к самому худшему.
Почему, почему позвала она Чарли? Почему заставила его рисковать жизнью? И почему… почему не чувствует она мёртвой хватки чудищ? Они ведь уже набросились?..
В ушах её звучала неведомая музыка. Приоткрыв глаза, Полл увидела, что Чарли играет на дудке. Прежде она никогда не слышала от него такой музыки: какой-то нетекучей, недвижной, холодной, будто совсем застывшей. А ещё дремотной, дурманной, так что не поймёшь, сон это или явь… Музыка была совершенно неземная. «Точно, — поняла вдруг Полл, — именно такая музыка и хороша на Луне». От каждой нотки струился мерцающий туман, он окутывал Полл, Чарли, лес, в тумане девочка разглядела чудищ, окаменевших в тот миг, когда они изготовились к прыжку.
Дудочка начала потихоньку выпевать слова. Откуда они брались, Полл не знала: не то Чарли выдувал их сам, не то дудка говорила на своём собственном, лунно-туманном языке:
— Мальхус… — выводила дудка. — Мартипиан… Серапион…
Чудища колыхались в тумане, точно тени, Арахна зевала и клевала носом.
На бесовскую на братию Насылаю я заклятие, Старцев семерых заклятие, Древнего Эфеса стон, Семикратное заклятие, Нерушимое заклятие, Вековечное заклятие, Повергающее в сон… Мальхус… Максимилиан… Дионисиус… Джоя… Константин… Мартиниан… И Серапион…Что означает это странное заклятие? А впрочем, какал разница? Главное — тела чудищ обмякли, головы безвольно свесились, набрякшие веки сомкнулись. Костлявые руки Арахны стали вдвое длиннее, словно вытянулись прежде согнутые паучьи лапы.
— Максимил-л-лиан, — выдыхала дудочка. —
Под тихий заговор чудища одно за другим повалились наземь.
Бессонным остался только Прядильный бес. Заклятие не имело над ним власти, но ему оставалось лишь наблюдать, как все его приближённые, точно кули с мукой, мягко заваливаются набок, на подстилку из сосновых игл. Он вертелся в бессильной ярости, глаза его горели, как угли, и из них с шипением сыпались искры. Вот он зловеще простёр к пленникам кривые чёрные лапы и забормотал своё заклятие:
Паутинное заклятие, Бесконечное заклятие, Чёрных пауков заклятие Насылаю я на вас. Неразрывной иитыо тонкою Пусть опутают девчонку и Рыбаря с свистулькой звонкою Пусть опутают тотчас — и НАВСЕГДА!Из сосновых крон свесились на невидимых паутинках два громадных, паука, и, пока бес договаривал заклятие, они быстро примотали Полл и Чарли Луна к стволам крепкой нитью. Те и охнуть не успели, а уж не могут двинуть ни рукой, ни ногой, и держит их паутина — тончайшая, почти незримая, но крепкая, как стальпая проволока.
Однако, пока Чарли мог хоть чуть-чуть шевелить пальцами, он не отнимал дудки от губ и выдувал свой сонный заговор.
— Мальхус… Максимилиан…
— Вяжи их! Держи их! — верещал бес.
— Дионисиус… Джон… — высвистывал Лун.
— Держи их! Вяжи их! — верещал бес.
— Константин… — пела дудочка, — Мартиниан…
— Чтоб никто их никогда не нашёл! — орал бес.
— Серапион… — пела дудочка. — Серапион…
Едва Чарли произносил новое имя, какое-нибудь очередное чудище окончательно засыпало. Последней уснула Арахна.
— И лежать вам здесь двести двадцать девять лет, — сказал Чарли спящим.
— И тебе столько же, Лун! И ей столько же! — заверещал бес. — Только мои оживут, а от вас останутся кости, кости, кости!
Меж деревьев на поляну пробился первый рассветный луч. Долгая, страшная ночь подходила к концу.
— Солнце всходит! — торжествующе воскликнул бес и завертелся волчком. — Сегодня день крестин. И Том Тит Тот посетит этот праздник! Том Тит Тот их поздравит, клянусь!
— Том Тит Тот! — повторила Полл.
Наконец-то, наконец-то он выдал себя! Проговорился! Но что толку! Он знает, что может теперь произносить своё имя безнаказанно. Полл билась, пытаясь освободиться от пут, а бес издевательски верещал ей в ухо:
— Нимми-иим ми-нот, меня зовут Том Тит Тот! Что, милашка, добилась своего?!
И, перекинув хвост через руку, точно плащ, он закружил вокруг неё в дикой пляске.
Я Том Тит Тот! Том Тит Тот! Нимми-нимми-нот! Меня зовут ТОМ ТИТ ТОТ!