Седьмая принцесса (сборник)
Шрифт:
— Госпожа Полуденная фея!
Вошла вторая крёстная, и детскую залили потоки солнечного света. В руках у гостьи была золотая шкатулка. Сид торжественно подвёл гостью к трону, она поцеловала младенца и положила шкатулку на колени Долл.
— Есть там внутри что-нибудь? — осведомился Нолличек.
— Конечно, — ответила Полуденная фея. — Я дарю принцессе весёлый нрав.
— Да?.. — слегка разочарованно протянул король. — Ну ладно, девчонкам это не вредно.
Полуденная фея поцеловала ребёнка и заняла место рядом со своей нежно-румяной сестрой.
— Госпожа Сумеречная
Вошла третья крёстная, облачённая в дымчато-голубые одежды. В руках она держала шкатулку из сапфиров. Дейв поспешил ей навстречу и подвёл гостью к трону.
— Надеюсь, она не пустая? — обеспокоенно спросил Нолличек, когда Сумеречная фея, поцеловав ребёнка, передала родителям шкатулку.
— Здесь хранится дар вечной красоты, — ответила фея.
— Правда? Это принцессе наверняка понравится, — сказал Нолличек.
Сумеречная фея благословила, ребёнка, отошла, и… Воцарилась тишина. Дворецкий молчал.
— Все гостьи здесь? — спросил Нолличек.
— Все, — ответил Дворецкий.
— Но я приглашал четырёх крёстных, — сказал Нолличек — Где четвёртая?
— Пришли только три, — пояснила Джен.
— А я приглашал четырёх, — упрямо сказал Нолличек — Верно, Нянюшка? И четвёртая обещалась быть. Где Полуночная фея? Мы не можем идти на крестины без неё.
— Ой! Глядите! — прошептала Полл.
Все проследили за её взглядом, обращённым на верхушку торта. Красивый сахарный венец, который, спрыгивая с торта, разрушил Том Тит Тот, снова блистал и искрился, точно лунная дорожка на глади моря. Из цветов появились вдруг серебристые крылья, все поначалу приняли их за птичьи, но когда серебристое существо, точно лунный лучик, скользнуло на пол, все увидели несказанной красоты женщину. В руках она держала серебряную шкатулку.
Опешивший от такой красоты Хэл, спотыкаясь, приблизился к гостье, чтобы проводить её к трону. Но она не дождавшись его, направилась прямиком к Полл, которая не сводила с феи изумлённых глаз. Она узнала фею, да-да, узнала, но изумление её было от этого ничуть не меньшим. —
— Моя серпоклювка, — прошептала Полл. — Моя Серебрянка!
Серебристое существо — то ли женщина, то ли птица — опустила свою шкатулку в руки Полл.
— Это мне? — растерянно пробормотала Полл.
— Что там? Что там? — заинтересовался Нолличек.
Полуночная фея только улыбнулась, глядя Полл прямо в глаза. Ответ же донесся от окна. И голос отвечавшего показался Полл удивительно знакомым. Она знала его так хорошо!
— Волшебство, — сказал голос Чарли Луна. — В шкатулке, подаренной Полл, хранится волшебство.
Полл обернулась к окну. Чарли стоял на подоконнике, но не в привычных рыбацких лохмотьях, а в сверкающих, серебристых, как у Полуночной феи, одеждах. Голос его звенел, а глаза были ярки, точно звёзды. Он протянул руку фее и сказал:
— Что ж, милая, пора домой.
Фея — или птица — вспорхнула на подоконник к Чарли и, расправив крылья, устремилась вместе с ним в небесную высь, которая вдруг, среди бела дня, стала по-ночному глубокой и тёмной, с искрящейся россыпью звезд.
— Чарли! Чарли-и-и! — закричала им
— В церковь! Все в церковь! — скомандовала Нянька.
Детскую снова заливал ясный дневной свет, женщины завязывали ленты шляпок, и никаких чудес никто, кроме Полл, не заметил.
Торжественную процессию возглавляли Нолл и Долл сноворождённой принцессой на руках. За ними шли крёстные, а следом все остальные — сообразно своему чину и положению. Только Полл, которой надлежало идти впереди, плелась позади всех, стирала слёзы, которые снова навернулись на глаза, и прижимала к груди свою серебряную шкатулочку.
Принцессу крестили в главном Норичском соборе и нарекли именем Джун.
Глава XXIV. НАПЕВЫ МОРСКОЙ РАКОВИНЫ
Всё было позади.
Кончился счастливый день крестин. Позабылись опасности и страхи прошедшего года. Праздничный торт разрезали на уски и съели до последней крошки, а потом все танцевали, взявшись за руки, вокруг пустого блюда. Танцевали до упаду, а когда упали, разошлись спать, пожелав друг другу спокойной ночи.
Да, всё было позади… Так ли?..
Все во дворце крепко спали, кроме Полл. Серебряная шкатулочка лежала у неё под подушкой, и девочка придерживала её рукою, боясь выпустить хоть на миг. Другой рукой она прижимала к уху заветную раковину. За окошком плыл по сапфирному морю чёлн — остророгий месяц. А вокруг серебряными трелями рассыпались мириады звёзд. Они пели, им глухо вторил океан, и вместе у них получалась бесконечная песнь обо всём, что было когда-то… Сперва Полл не различала слов, но чем тяжелее становилась её голова, чем путаней — мысли, чем сонливей — веки, тем яснее доносилась до неё песнь моря и звёзд: им подпевала раковина, что лежала у самого её уха.
Человечек с Луны: Упал с вышины, В графство Норфолк он тут же направился. Съел холодный пирог — Сильно горло обжёг. Только поспел от боли избавился.Этот нехитрый стишок помпит любой норфолкский ребёнок. Полл знала его, верно, с самого рождения. Но дальше раковина напела ей о Человеке с Луны незнакомую, неслыханную прежде песню:
А с колокольни Норичской Несётся перезвон.. Так тает он, так манит он — Динь-дон-динь-дили-дон. Там в Норфолке, там в Англии Напева слаще нет, Чем колокольный благовест, Он звонок, точно свет, Он ясен, точно лунный лик Над гладью водяной, И Человечка на Лупе Он вдаль зовёт с собой.