Седьмая пятница
Шрифт:
Изенгрим полез во внутренний карман сюртука, вытащил из него свернутые бумаги и положил на мраморный столик посреди беседки.
— Здесь все, что нужно, — сказал он.
Моя рука сама схватила бесценную рукопись. Пробежав глазами по Зубастиковым каракулям, я, конечно, ничего не понял. Кажется, он не расшифровал записи Клакевита, а просто перекодировал. Не назло ли мне?
Талула, видимо, умела читать эти иероглифы, поэтому, забрав у меня листы, довольно ухмыльнулась. Гермиона тоже сунулась посмотреть.
— Там схемы и планы, —
— Да, — ответил Изенгрим.
— Когда отправляемся? — спросил мопс. — Честно говоря, надоело сидеть сложа лапы.
Я вздохнул. Несмотря на солнечный денек, на душе у меня кошки скреблись. Опять надо спасать мир, напрягаться, не знать покоя и сна, и это безо всяких гарантий, что выйдет толк. Опять на роль героя выбрали меня, менее всего приспособленного. Вот Изенгрим — вопросов нет. А я?
Во всей этой истории для меня оставался один важный момент, пока не освещенный.
— А кто-нибудь здесь знает, что такое Пожиратель Миров? Как выглядит? Хотелось бы не попасть впросак, если случайно вдруг встречу его на прогулке.
Взоры наши устремились к Спящему Толкователю, ибо только он видел его и мог дать подробную справку. В теории. На самом деле вместо ответа мы получили от тряпочного божества только кряхтение и сопение. Толкователь смутился, как двоечник, терзаемый муками совести.
— Это настолько ужасно? — спросила Гермиона. — Говорите правду, мы закаленные.
— Дело не в том. Пожиратель может принимать любую форму, какую вздумается. Вне границ миров он вовсе ее не имеет, он текуч, словно патока, из которой мы его изготовили, но с тех пор, как Пожиратель обрел подобие разума, метаморфозы этого чудовища не поддаются осмыслению.
— Ну успокоили, — сказал я. — Значит, Пожиратель может оказаться кем угодно?
— Да.
— Даже мной? Или Гермионой? Или Квирселом?
— Теоретически. Невозможно предсказать…
— В этом есть что-то зловещее, вы не находите? — Вопрос я адресовал всем присутствующим, и они нашли, что я прав.
— Однако он заперт в своем узилище, — сказал Толкователь, и в его голосе вдруг не оказалось столь необходимой для нашего душевного покоя уверенности.
— Теоретически? — спросила Гермиона, прищуриваясь.
— Пожиратель освобождался всегда в один и тот же день, — промямлило божество. — С чего вдруг ему менять свои привычки?
— Знаете, что, Спящий, — надулся я, — мой личный опыт общения с чудовищами подсказывает мне, что к воплощениям вселенского зла никакие правила неприменимы. Коварства им не занимать. Особенно, думаю, тем, кто настолько могуч, чтобы слопать наше измерение на свой чудовищный завтрак. Вы уверены, что Пожиратель не разгуливает сейчас на свободе?
Вот эту тишину я и называю тягостной.
Комок тряпок замешкался с ответом. Точнее, он не мог ответить ничего, а только нервно развевался под воздействием потустороннего ветра.
— Выходит, никаких гарантий, — подытожила Талула.
— Но мы, боги, почувствовали
— Не факт, — ответил я. — Сами говорили, что вы не всесильны.
— Тюрьму Пожирателя стережет хороший охранник. Он ни разу не подводил.
— Не подводил? А разве одно то, что каждый раз этот страшный тип выходит на свободу, не говорит о том, что ваш охранник — полный дилетант?
— С вашей, человеческой точки зрения, может быть, и так, — ответил, поразмыслив, Толкователь.
— Это так с любой точки зрения!
Тряпки не нашли, что ответить.
— На вашем месте, — сказал Зубастик, — я бы все проверил. Мало ли что?
В этом месте наш союзник не выдержал. Хе, а нервишки у него ни к демону! Глядите — рванул с места, точно ему астральным пламенем пятки поджарили! Приятно видеть родственную душу.
— Браул, ты опять где-то витаешь? — спросила Гермиона.
Я моргнул и потер руки, испытав абсолютно необъяснимый прилив энтузиазма.
— Ну с чего начнем? Пора, как мне представляется, взяться за дело!..
Волшебники хранили мрачное молчание и смотрели на меня с подозрением и недоверчиво.
А что я сказал?
Глава 5
Когда ведешь повествование от первого лица, живописуя собственные героические деяния и выделяя и для друзей кусочек-другой текста, трудно освещать моменты, которые по тем или иным причинам не попали в поле твоего зрения… Короче, здесь мне надо немного отвлечься и обратить свой проницательный взор на Тузмеса Высокого и его шайку.
Как нетрудно догадаться, предводитель изгнанников не терял ни минуты и замышлял плохое. Ума, как выяснилось позже, наш зловредный бог был не слишком большого, а его сообщники и того хлеще, поэтому и идея, осенившая вдруг Тузмеса, прямо-таки блистала гениальностью.
— Итак, Эриделла, — сказал он, расхаживая взад-вперед, — ты говоришь, что подобраться близко к Невергору сотоварищи никак нельзя?
— Нет, — мрачно ответила экс-богиня охоты. — Мы с Крайлогом пытались. Привлекли даже Мордуша, но… Эти паршивые поганцы выставили охрану вокруг них. Все потусторонние подступы закрыты. Мордуш пытался наслать один из своих знаменитых моров — капель из носа и злокачественную ветрянку, но был отбит магией Стиоделарикса. Теперь бедняга лежит с градусником во рту и на его голове пузырь со льдом.
Тузмес перестал расхаживать.
— Ты имеешь в виду белого кролика?
— Я имею в виду Мордуша! Собственный мор обрушился на беднягу, и тот чуть не помер! — Рогатая красавица зашипела анакондой. От переизбытка чувств взяла лук и принялась пуляться стрелами в далекие звезды.
К слову сказать, дело происходило в одном из дальних уголков вселенной, где Тузмес обустроил свое логово. Была ясная ночь, и над головами богов мерцало все, что положено в таких случаях.
— Передай Мордушу, чтобы поправлялся, — сказал Тузмес.