Седьмая раса
Шрифт:
— Да, отец. Однако, может быть, все же отложим? Пока у тебя не пройдут ноги?
— Ноги у меня уже не пройдут никогда. И хватит об этом. Ты не забыл, сколько мне лет? Но я дойду. Мне помогут.
— Кто? — удивленно спросил сын. И тут же осекся, наткнувшись на обжигающе ледяное острие стариковского взгляда. — Извини, отец.
— Ты все подготовил?
— Да.
— Храм убран?
— Да.
— Нам никто не сможет помешать?
— Нет. Теперь уже нет. Я все решил. Сегодня должна прилететь съемочная группа из Москвы, с телевидения, но и
— Что они собираются снимать?
— Все, что нашел Рощин. Правда, до наших мест они не дойдут, я позаботился. По крайней мере, в моих силах направить их в другую сторону, чтобы не мешали. Но, отец, береженого Бог бережет! Вот я и хотел подождать, пока они все закончат. Это два дня.
— Мы не можем ждать, — сухо повторил старик. — Луна уйдет из нужной фазы именно через два дня. Придется ждать еще три месяца. Я могу не дожить.
— Отец!
— Ты что-нибудь предпринял?
— Да. Уже сегодня их постараются напугать. Но надежды на то, что они отложат съемки, нет. Поэтому я взял все под свой контроль.
— Мартин, тебе пора возвращаться в учреждение, — холодно сказал старик. — Завтра утром выезжаем. Оповести всех. Ты меня слышал? Всех. На всякий случай, Гюнтер должен иметь под рукой вертолет. Ясно?
— Да, отец.
— Все. Иди.
За визитером закрылась дверь, старик еще какое-то время посидел в кресле. Так же недвижно и прямо, потом поднялся, помогая себе неожиданно сильными руками, подошел к старому, шестидесятых годов, длинному и широкому радиоприемнику «Урал», с силой надавил на седьмое сверху, ничем не отличающееся от иных желтоватое пластиковое ребро.
Боковина радиолы щелкнула и отскочила в сторону, открывая неглубокий тайничок. На аккуратном ряду разновеликих коробочек, сверху, лежало что-то плоское, прямоугольное, аккуратно завернутое в шелковистый черный бархат. Старик извлек прямоугольник из тайника, бережно, едва касаясь, освободил от нежной обертки, уложил на ладонь. Нежно провел пальцами по цифрам, выпукло светящимся в самом верху прямоугольника «1919», скользнул ниже, повторяя изгибы свастики, провел по лезвию грозно смотрящего вниз острого кинжала, ласково погладил дубовые листья. Поднес жестянку ко рту, коснулся ее губами, подержал так, словно согревая дыханием, или, напротив, принимая легкими ту силу, которую излучал таинственный прямоугольник. Потом так же аккуратно завернул в струящуюся черную тряпицу, вернул на место и закрыл тайник.
Влад осторожно вел машину по неприятно скользкой дороге. Пока они проторчали в аэропорту, дожидаясь багажа Макса, успел пройти невероятной силы ливень, а потом вдруг налетел снежный заряд. И теперь дорожное покрытие больше напоминало подтаявший каток, на котором, казалось, и гусеничный трактор выделывал бы фигурные пируэты. Влад врубил оба моста своего верного, видавшего виды джипа, но и при таких мерах предосторожности ехать быстрее, чем километров пятьдесят-шестьдесят, представлялось
— Влад, ты что, в самом деле сумел повторить активацию? — недоверчиво спросил Макс, продолжая прерванный особенно опасным поворотом разговор.
— А то! — радостно кивнул Рощин. — Только представь: кусок замороженной мясной туши, килограмма этак на четыре-пять, вспыхнул, как пучок сена! И такой столб пламени поднялся! Вертикальный, метров на десять высотой!
— И что, свечение было?
— Еще какое! Северное сияние отдыхает!
За очередным поворотом, где открывался прямой ровный участок, Влад немного прибавил газу.
— Елки-палки!
Прямо перед ними, у обочины, высоко задрав багажник, тосковала почти вертикально упершаяся носом в кювет белая «шестерка». Чуть дальше лежала на боку желтая маршрутка. А почти впритык к маршрутке, по-щенячьи задрав к небу черные лапы шин, стоял на крыше перевернутый серебристый «опель». Около маршрутки толпилось человек десять народу, растерянного и напуганного. Около «опеля»…
— Черт, это же Машка!
Влад осторожно припарковался рядом с «опелем», мужчины выскочили на дорогу.
Профессиональным взглядом Рощин окинул испуганную толпу: вроде, все живы… Пассажиры из маршрутки держались отдельной плотной кучкой, рядом, раздраженно жестикулируя, спорили о чем-то два мужика, видно, водители «шестерки» и микроавтобуса. В паре метров, у беспомощного «опеля», Мария что-то быстро и громко кричала в мобильник. Водитель Паша задумчиво кружил вокруг машины. Подальше, на самом краю кювета, крепко обняв себя за плечи, стояла Ольга. Ее лицо, которое в аэропорту показалось Владу свежим и загорелым, сейчас практически не отличалось по цвету от ее же светло-пепельных волос. И глаза… В аэропорту они, вроде, были голубыми. А сейчас — две огромные черные дырки. Одни зрачки…
— Влад! — кинулась к Рощину Мария. Вернее, это надо было так понимать, что кинулась. На самом же деле — просто сделала два неуверенных шага, будто ноги слушались плохо, не ощущая под собой твердой почвы.
— Маша, ты цела? — Влад подхватил ее под локоть. — Что у вас тут случилось? Да ладно, не говори, и так все ясно. Иди в машину…
— Лелька… — кивнула в сторону подруги женщина.
— Оля! Идите в машину! — крикнул Влад, но, видя, что Славина смотрит на него так же испуганно, совершенно не двигаясь с места, бросился к ней. — Пойдемте, нечего тут на ветру стоять.
Ольга послушно кивнула и тихонько, почти не разжимая губ, выдавила:
— Я не могу…
— Что? — забеспокоился Влад. — Ушиблись?
— Нет, — виновато пробормотала Ольга. — Ноги не идут.
Особенно не раздумывая, Рощин подхватил Ольгу на руки и уже через секунду усадил на заднее сиденье джипа. Потом помог дотелепаться Маше. Хотел было и ту оттранспортировать так же, на руках, но Машка неожиданно заартачилась: я сама. Пришлось тащить ее, крепко обняв за талию, все одно, практически волоком.