Седьмая раса
Шрифт:
Рощин онемел от изумления и восторга. Северное сияние? Летом? При солнечном свете? Этого не может быть.
Но это было.
Небо горело, сияло, переливалось…
Вдруг раскачивающийся радужный канат сломался ровно посередине. Верхний конец, плавно опустившись вниз, стал медленно закручиваться по часовой стрелке, а нижний одновременно образовал равновеликую дугу против хода часов. Еще несколько мгновений, и прямо на сопке, ровно посередине подпираемая ее острой вершиной, улеглась огромная светящаяся восьмерка…
Макс,
Она цвела прямо перед ним, на том единственно достижимом взору лоскуте неба над сопкой. Прекрасная, манящая, недостижимая. И в глаза Макса по-прежнему упирался яркий зеленый луч.
— Спасибо, — неизвестно кому прошептал Барт. — Спасибо, что в последние минуты мне дано увидеть это чудо.
Радуга ответила ему приветственным миганием и выпустила из себя несколько разноцветных лучей. Фиолетовый уперся Барту в висок, щекотно буравя голову насквозь. Оранжевый горячим пятном растекся по лбу, густо-малиновый скользнул куда-то под воду, Максу показалось — в область сердца. А веселый лимонно-желтый, как шаловливый солнечный зайчик, стал тыкаться в озеро, вызывая заполошное суетливое сияние, которым вдруг расцвела вода вокруг.
Мысленно улыбнувшись, Барт прикрыл глаза, собираясь умереть спокойно и легко, окруженный праздничными всполохами радужного многоцветья.
Некую несообразность своего состояния он уловил уже почти угасающим сознанием: неожиданно резкая боль в ногах заставила его дернуться. Следом заломило руки. Обе сразу. Боль в конечностях была такой сильной, что Макс непроизвольно застонал. И вдруг понял: тело его слушается! Совершенно бесчувственное еще минуту назад, окоченевшее и недвижное, оно покорно отзывалось на приказы мозга.
Барт задрожал от неожиданно пронизавшего его возбуждения, широко раскрыл глаза. Радуга на сопке по-прежнему тянула к нему свои пальцы-лучи, но сама она стала совершенно иной. Цветные беспорядочные сплетения сложились в гармоничную правильную фигуру, которая с идеальной точностью повторяла известный каждому смертному символ — знак бесконечности…
И тут же охватило, накрыло, захлестнуло невероятное, всепоглощающее, непобедимое желание: жить!
Жить!
Третьим, кто наблюдал волшебные превращения предутреннего неба, была Ольга Славина.
Обнаружив, что безумный старик мертв, девушка выскочила
Она мчалась в темноте, спотыкаясь о неровности каменного пола и стукаясь об углы. На груди колотилось, царапаясь, что-то легкое, колючее. Это колючее то и дело взметывалось к самому лицу, больно тычась то в шею, то в щеки. Не останавливаясь, девушка попыталась сбросить с себя это, мешающее. Оно оказалось перекинутым через шею на прочной тесьме.
Камера!
Только тут до Ольги дошло: старик, ослепнув от обжегших глаза духов, дернулся и, спуская курок, попал в камеру. Это она разлетелась на осколки! И один из них — судя по толщине, от объектива — вонзился в висок безумца…
Выходит, навороченная японская техника спасла ей жизнь? И, получается, все ее съемки — погибли?
Ольга даже приостановилась от огорчения, но тут же вспомнила, что последний раз кассету она меняла уже после того, как их замуровали в пещере. А две отснятые, они — где?
Девушка похлопала себя по груди и с радостью обнаружила, что во внутреннем кармане пластмассово цокнули, целые и невредимые, брусочки портативных видеокассет.
Эта минутная заминка и помогла Ольге углядеть размытое пятно света сбоку между колонн. Она метнулась туда, ноги сами вынесли ее на вершину скалы через неведомый узкий лаз, и вскоре Славина оказалась вот здесь, на покатой верхушке огромного круглого камня.
Это знак, — самодовольно подумал Рощин, улыбаясь пульсирующей восьмерке. Великий и мощный знак того, что наш путь — единственно правильный. Одобрение Космоса!
Восьмерка вновь поменяла очертания, стекаясь к центру, и превратилась в огромный мерцающий шар. Из шара вышел луч и стремительно стал опускаться вниз, к озеру. Луч набирал силу и креп, шар же, напротив, съеживался и уменьшался, пока весь, без остатка, не втянулся в эту сверкающую трубу, уходящую в воду.
Рощину очень хотелось увидеть, куда именно спешил скрыться этот невероятно красивый сгусток вселенской энергии. Он перебрался на соседнюю скалу, козырьком нависающую над озером.
Разноцветный световой столб воткнулся в зеркальную гладь воды и теперь погружался в нее глубже и глубже, становясь все короче и прозрачнее. Вот и все. От космического таинства ничего не осталось, только вода…
Или?
Рощин не поверил своим глазам: там, где ушло в озерные глубины величественное сияние, прямо на поверхности воды лежал Барт! И, судя по вполне осознанному шевелению тела, был совершенно жив!