Седьмое чувство. Дилогия
Шрифт:
– Говоря «настоящий», я подразумевал свой разум, свою сущность, а не тело, – объяснил Матайяс. – Меня нельзя расколдовать, потому что я был рожден мышью. Глупая душа не разбирает, куда вселяется. Поэтому, имея человеческую природу, я был вынужден влачить мышиное существование. Хотя, – он весело подмигнул гному, – сейчас оно значительно улучшилось.
– Но там, в обычном мире, ты ведешь себя, как…
– Животное? Очень умное, но животное? – Матайяс развел руками. – Тебя интересует, куда же девается эта искра
– Да.
– Пожалуйста, посмотри внимательно вокруг, – попросил Матайяс.
Гном повернул голову, и пространство, причудливо искривляясь, поплыло перед его глазами. Разноцветные звезды, призывно мерцая, выстроились в несколько рядов.
– Я почти весь здесь. – Матайяс вздохнул. – То, что тебе представляется звездами, на самом деле двери в другие сны.
– Вроде этого? – спросил Дарий.
– И да, и нет. – Матайяс пожал плечами. – Все они разные. Мышь никогда не сможет вместить в себя человека, поэтому мне приходится сидеть здесь в заточении. Перебиваясь с сыра на масло, – добавил он шутливо, беря с блюда бутерброд. – В реальном же мире я существую всего на пять – десять процентов.
– Выходит, что и другие животные на самом деле могут быть не теми, кем кажутся на первый взгляд? – Дарий с ужасом припомнил количество съеденного им мяса.
– Могут, – согласился Матайяс, – но не думаю, что это происходит часто. Я склонен полагать, что мой случай, скорее исключение, подтверждающее правило. Досадная ошибка, случайность или расплата за неведомые мне грехи в прошлой жизни.
– Опять реинкарнация… – Гном нахмурился. – Прошлая жизнь… Почему все настаивают на существовании прошлой жизни?
– Я не настаиваю, – миролюбиво ответил Матайяс. – Но я же должен как-то обосновывать свое более чем странное существование? Мне все сложнее различать, где заканчиваюсь лично я – такой, как есть, и где уже начинаются мои выдумки. Рассуждая, всегда приходишь к какому-нибудь выводу. – Он вздохнул. – Но я вижу ты совсем не весел. Что тебя тревожит?
– Я не понимаю, что происходит. Раньше я всегда понимал, где причина, где следствие, а теперь все запуталось. Я слышу только какие-то обрывки фраз, невнятный шепот, но не понимаю, что это значит. Почему именно я? Почему ты являешься ко мне, а не к кому-то другому?! – воскликнул Дарий, сжимая кулаки. Солнце над его головой покрылось трещинами и начало рассыпаться по кускам. – Ты обещал, что я все узнаю!
– Прости, но мне нечего тебе сказать. – Матайяс печально покачал головой. – Мне известно только то, что ты – моя последняя надежда. Стоит тебе приложить немножко усилий, подправить линии то тут, то там… и я стану тем, кем ты меня видишь.
– Какие еще линии? – прошептал гном.
– Ты много значишь для этой Вселенной, ну а почему – тебе лучше знать. – Матайяс словно не услышал его вопроса. – И если ты еще не выяснил
Гнома потащило в сторону и с силой ударило о черную стену.
Дарий открыл глаза и обнаружил себя лежащим на полу. Над ним склонился Рихтер. Лицо у некроманта было очень испуганное. Давно его Дарий таким не видел.
– Дарий, успокойся… Не кричи. Ты так весь дом перебудишь. Что с тобой?
– А что случилось? – спросил гном, приподнимаясь с пола.
– Ты так громко закричал, что я подумал, уж не напал ли на тебя. Я вскочил, прибежал сюда и увидел, что ты лежишь на полу и корчишься в конвульсиях, словно у тебя эпилепсия. Жуткое зрелище.
В дверном проеме показались встревоженные Виктор и его сын. Они были босые, в одних ночных рубашках, но с оружием.
– Все в порядке, – успокоил их Рихтер.
– Я уж не знал, что и думать, – пробормотал старик, пряча за спину меч. – Спросонья показалось, что, то ли гоблины, то ли драконы напали.
– Кошмар приснился, – объяснил Дарий. – Извините меня, пожалуйста.
– Да, Виктор. Беспокойные тебе достались гости. – Рихтер приложил ладонь ко лбу гнома, проверяя, нет ли у того жара.
– Ничего, ничего… Главное, что все в порядке. – Виктор, деликатно прикрыв дверь, удалился.
– А где Мартин? – спросил Дарий, залпом выпивая протянутый другом стакан воды.
– Спит как убитый. Я мельком заглянул к нему, когда бежал на твой крик.
Дарий вздохнул:
– Хорошо ему спать.
– Тебе и вправду приснился кошмар? – недоверчиво спросил Рихтер. – Или что-то похуже?
– Нет, это не было кошмаром. Я опять разговаривал с Матайясом. – Дарий поискал глазами мышь.
– Она забралась в твой эквит, – подсказал Рихтер, догадавшись, кого он ищет.
– А, хорошо…
– Это он и есть, да? – Некромант подошел к окну и раскрыл ставни. Свежий воздух не помешает.
Дарий кивнул:
– Да, я не ошибся. Признаюсь, меня это основательно сбивает с толку. Мы разговаривали, и Матайяс сказал, что у него человеческая душа, поэтому он является ко мне в человеческом обличье. Он намерен вернуть свой облик. В твоей практике не было подобных случаев?
– В практике – нет, но слышать приходилось. Ты знаешь быль о говорящем тростнике? Девушка, спасаясь от насильников, превратилась в тростник, а деревенский пастух, ищущий пропавшую корову, вырезал из нее дудку, которая вместо звуков стала говорить человеческим голосом.
– Но это же выдумка!
– В каждой выдумке есть доля истины. Особенно если она основана на народном творчестве, – заметил Рихтер. – Но я согласен, пример с тростником не слишком удачен. Ну а как тебе история о старом слуге, который после смерти стал собакой и погиб в схватке с кабаном, защищая своего господина?