Седьмое небо
Шрифт:
– Хорошо, видать, гульнул-то! – снова усмехнулся Василий, вызвав этим высказыванием улыбку у своего друга, тут же вспомнившего восклицание Насти по телефону.
– Честно сказать, Буян, я очнулся полчаса назад в трамвае… – с загадочно-насмешливой улыбкой начал Костя, и не ведал Василий, что за этой улыбкой он прячет свой страх. – Вышел, сам не понимая, где я нахожусь, и только спустя минут десять понял, что стою на углу Пестеля и Литейного… тогда и решил, что раз неведомые силы привели меня сюда, то непременно нужно зайти к тебе… Ты всегда поможешь советом…
Вася расплылся в довольной ухмылке и с готовностью кивнул, пряча своё удовольствие за огромной кружкой: действительно пофилософствовать он любил, как и дать кому-нибудь ценный совет, впрочем, без лишней лести – советы его и впрямь имели вес, почти такой же, как и советы дедушки Крылова.
– Ну,
Уже метель поглотила две маленькие, тщедушные фигурки, проглотила их даже не заметив, растворила, стёрла, словно их никогда и не было…
– Я вчера после работы отправился с одним моим коллегой выпить пивка, и так получилось, что мы встретили одну его знакомую, с которой, впрочем, он знаком очень посредственно, – медленно начал Костя, с трудом восстанавливая события прошлого вечера. – Коллега мой представил нас. Девушку звали Оксаной. Как оказалось, она дочь одного очень влиятельного чиновника, владельца сети престижных ресторанов и так далее… Вздорная, избалованная особа, но что-то есть в ней, что манит неизъяснимым магнитом…
При этих словах Василий весь подобрался: со своей неустроенной любовью он питал буквально безудержный интерес к сердечным делам ближних: помочь кому-нибудь с признаньем, сосватать, подсказать дальнейший план действий – всё это было для него не официальным хобби, которое он очень любил, а ещё он умел слушать, поэтому все непонятые влюблённые сразу же бежали к нему излить свои горе и страдания, поплакать в жилетку, так сказать. А Константин, между тем, хотел рассказать ему совсем об ином… он вдруг чётко вспомнил лицо и повадки Оксаны, которая пленила его этой ночью жутковатым сочетанием чистой детской наивности и циничной наглости, прожжённым высокомерием, будто всё ей уже ведомо в этом мире и ничто не сможет удивить, и в тоже время она удивлялась Костику, как диковинному плюшевому зайцу, которого ей непременно нужно иметь в своей коллекции, трудно признаться, но это зацепило Костю, он вновь с опаской глянул в грязное окно, словно боясь увидеть там пустую, заснеженную кольцевую, по которой расходятся в разные стороны два человека… и хоть идут они в противоположные стороны, – по всем законом кольца, придут в одну и ту же точку…
– Уж не влюбились ли вы, Константин? – всё же не выдержал паузы друга Вася и ехидно улыбнулся.
– Что?.. – вырвался из своих раздумий Костя, не расслышав друга. – А… нет-нет… Нет. Здесь другое. Скорее вражда классов, а точнее, классовая классификация в целом…
Василий ничуть не расстроился – классовые вопросы интересовали его ничуть не меньше вопросов сердечных.
– Нравственные, моральные качества людей, – кивнул он с пониманием. – Взгляд на жизнь власть имущих и рабочего звена. Всё это старо, Кот, старо, как Мир. Везде и всегда. Это неизбывно. Закон жизни: выживает сильнейший и тот, кто служит сильному. Никогда на земле не будет коммунизма, и Ленин знал это, его дворянская кровь знала это, и все его стремления были направлены лишь к одному – к власти. Банально, не более того. Всегда люди будут воевать, всегда будут доказывать друг другу свою силу и право на высшее положение в стае. Это инстинкт! Самовлюблённое заблуждение думать, что мы виток эволюции, высший разум: в нас по-прежнему много от первозданной природы, мы всё так же живём инстинктами и подчиняемся им безоговорочно! Самовлюблённо было думать, что мы сможем построить настоящий коммунизм, как мы его видели. Мы по закону природы делимся на хищников и жертв, а значит – война! Боюсь, это невозможно изменить, а всё, что невозможно изменить, нужно воспринимать спокойно, – совершенно серьёзно заметил Василий, отставив в сторону кружку с чаем.
Костя ещё раз бросил вороватый взгляд в окно и снова повернулся к другу, скорчив кислую мину: вроде бы тоже самое говорила и Оксана, но при этом она была полностью уверена, что люди – это высший виток эволюции.
– Может, всё-таки сварганим пельмешек?
Василий тут же с готовностью развёл руками, мол, всё, что только пожелает дорогой гость, он загремел кастрюлями, зажёг синий цветочек газа и вскоре поставил на конфорку кастрюлю с водой.
– Итак?..
Костя, допил с блюдца чай и снова сел за стол, налил из кружки в блюдце ещё.
– Эта Оксана неожиданно пригласила нас в клуб… – продолжил он. – Дружбан мой отказался, сославшись на то, что сильно устал за смену,
– Ну? И? Ты, разумеется, поехал? – съехидничал он, помешивая пельмени ложкой, но Косте уже было явно не до веселия – его собственная память ни то играла с ним, ни то скрывала очень важную информацию для его же блага, но вот чувства Кости помнили всё, что случилось, и совсем не собирались это скрывать – они откровенно били тревогу!..
– Что?.. – вновь оторопело переспросил он.
– Костя, ты и в самом деле какой-то сегодня странный!.. – нахмурился Василий, так что кустистые брови его сошлись на переносице. – Ты остановился на том, что многоуважаемая твоя новая знакомая решила логично завершить вашу романтическую ночь на своей загородной даче… Что было дальше, Кот?
И в самом деле, что было дальше?.. не привиделось ли всё это ему в похмельном бреду?.. и откуда, действительно, взялось в нём это упрямое, твёрдое чувство, что он был один с этой Оксаной на этой чёртовой кольцевой дороге?!.
Что было дальше?
Костик знал – что! но как рассказать об этом другому человеку, пусть и близкому другу?! можно ли рассказывать такое? стоит ли?..
За окном медленно, будто нехотя, посыпал крупный мокрый снег. Снова посыпал. Сколько уже можно?! (Борис Николаевич и Николай Борисович хором выругались в этот момент, сбавляя скорость. Шурики прижались друг к дружке, закутавшись в собственные крылья.)
– Дальше… – невнятно пробормотал Костик, опустив глаза; Вася кивнул и, выловив ложкой пельменьку, попробовал – сварилась или нет? обжёгся, брызнул наваристый сок, капнув ему на мохнатую бороду, вытер бороду, довольно причмокнул – наваристые получились пельмешки, и в этот самый момент телефон в кармане Кости заиграл мелодию из телесериала «Секретные материалы», которая, – он готов был поклясться, – до этого у него не была закачена в память телефона, он даже не сразу сообразил, что это его телефон звонит, пока Василий не подсказал ему, сливая в ржавую раковину воду из кастрюли, которую он держал, обернув грязным кухонным полотенцем, Константин неуверенно достал из кармана телефон и взглянул на дисплей, и оттого, что он там увидел, голова его и вовсе пошла кругом! номер был уж и вовсе фантастическим: одиннадцать семёрок! Костю передёрнуло всем телом: он точно не помнил, чтобы у какого-либо оператора был код 777! он замешкался, не зная, что делать, отчего-то въедливая, липкая тревога вновь засосала внизу живота, противно ворочаясь, кухня пошла хороводом и только Василий по-прежнему чёткий стоял в центре с эмалированной кастрюлей, пышущей пельменным духом, вроде бы в кухню зашла Катя, что-то говорила им, ушла, затем появилась Роза Абрамовна и долго ворчала про то, что Василий постоянно водит в квартиру каких-то наркоманов, а потом пропадают вещи, и если уж водит, то водил бы к себе в комнату, а не на общественную кухню, что-то прятала всё по кастрюлькам да по горшочкам, ещё Косте вдруг подумалось, что квартира эта находится на чердачке, под самой крышей, а значит, здесь немного ближе до звёзд… трясущимся пальцем он всё же решил нажать на клавишу «ответ», решив отчего-то, что если он сейчас нажмёт её, то непременно узнает все ответы… но…