Седьмое небо
Шрифт:
Хидашели с трудом держал себя в руках. Он подскочил к третьей печи. На заправочной машине к задней стене подвезли доломит и ссыпали его. Хидашели показал машинисту, чтобы он уступил ему свое место. Потом подбежал к кому-то.
— Как ты лопату держишь, это тебе не палка, — закричал он, улыбаясь, выхватил лопату и принялся работать. Немного успокоившись, вернул лопату хозяину и подошел к Арчилу. Мастер читал анализ пятой печи, серы было больше нормы. Леван приказал шлак до полировки посыпать рудой и металл подогреть до тысячи
В работе время шло быстро. На оперативной летучке он сидел уже совершенно спокойно, как будто ничего не произошло.
Начальник мартеновского цеха был поражен его хладнокровием. «Современная молодежь не умеет радоваться, — подумал он, — потому что легко всего добивается, она не знает цены победе».
Весть о представлении Хидашели к званию Героя Труда облетела весь завод, узнали об этом и в цехе. Когда начальник смены появился, к нему сбежались все, окружили и радостно поздравили. Один Лексо стоял в стороне. Он не осмеливался подойти к Левану, только издали ему улыбался. Хидашели хорошо знал, что Лексо застенчив, поэтому сам подошел к сталевару и пожал ему руку.
— Подожди, ребята! Это все разговоры, даже не думайте об этом. Лучше займемся делом, а то не только Героя не дадут, а и в шею погонят.
Металлурги рассмеялись и разошлись к своим печам.
Важа Двалишвили, узнав радостную весть, примчался повидаться с другом. Вскоре в цехе появился и Резо Кавтарадзе и бросился обнимать Левана.
— Да брось ты, я же еще не Герой!..
— Хватит тебе ломаться!
— Лично я ничего не слыхал, если ты что-нибудь знаешь, расскажи.
— Ну хорошо, я верю, что ты ничего не знаешь. И скажу тебе по секрету, это чистейшая правда. Я уже звонил Нодару, он на радостях через полчаса будет здесь.
— Ты с ума сошел, он ведь всю ночь работал!
— Ничего, и вообще, я думаю, это событие нужно сегодня отметить.
— Это дело доверьте мне, — сказал Важа, — дома у меня стоит двадцать бутылок имеретинского. Сейчас позвоню своей княгине, и она добавит к вину другие необходимые вещи. Сегодня у меня настроение кутить. Скоро три месяца, как я капли в рот не брал.
— А своим ты сообщил? — спросил Резо Кавтарадзе.
— Зачем? Если мне действительно дадут Героя, они и без меня узнают. В конце концов, пока еще ничего не случилось. Меня хотят представить, но представление это еще не присвоение.
— Ах вот как, хитрец, ты же говорил, что ничего не знаешь? — рассмеялся Резо. — Все равно, повод выпить есть. После оперативки все мы соберемся около твоей машины…
Леван издали заметил, что Лексо как-то неловко действует лопатой, и подошел ближе.
— Что с тобой, не заболел ли ты? — прокричал Леван. «Нет», — показал жестом сталевар и смутился.
— Что-то ты не в форме. Если плохо себя чувствуешь, иди домой, отдохни.
— Нет, — Лексо упрямо покачал головой.
— Тогда
Левану захотелось пить, он подошел к будке с газированной водой.
— Вчера из деревни к нему товарищи приехали, малость перебрали, видно, — сказал ему сталевар третьей печи. Он догадался, о чем беседовали начальник смены и Арчемашвили. — Бедняга! Наконец-то и у него радость в доме!
Леван смолчал. Выпил залпом воду и не торопясь закурил.
Сегодня смена работала с особым старанием. Леван понял, что они горды за него и хотят отличиться в этот радостный для начальника день.
В третьей, четвертой и седьмой печах шихту засыпали в рекордные сроки.
Арчил принес анализ чугуна из миксера и что-то сказал. Они стояли слишком близко у печи. От страшного грохота ничего не было слышно. Хидашели взглянул на анализ. Углерода много, да черт с ним, с углеродом, а вот количество фосфора и серы слишком уж велико. Он выругался и направился к миксеру. Мастер пошел за ним, но прежде они завернули к Хундадзе, и Леван молча положил анализ перед Элизбаром на стол: что, мол, ты на это скажешь?
Элизбар заглянул в бумагу и подчеркнул красным карандашом две цифры. Потом взялся за телефон.
И как раз в этот момент в цехе завыла сирена. Леван вздрогнул. Элизбар уронил телефонную трубку. Они переглянулись — лица их словно окаменели. Первым опомнился и выскочил из кабинета Леван. По лестнице он бежал через две ступеньки и как ошалелый ворвался в цех.
Народ толпился у второй печи. Леван растолкал сталеваров и остолбенел — на полу лежал Лексо Арчемашвили. Вместо его левой ноги торчала обуглившаяся кость. Леван закрыл глаза, а когда снова открыл их, рабочие уже суетились возле печи. Все было ясно: сталь прорвала порог и выплеснулась Лексо на ногу.
«Все погибло, все», — это была первая мысль, промелькнувшая в голове Левана.
— Черт возьми, почему я его не выгнал! — шептал он в отчаянии.
За все эти годы никогда у него ничего не случалось, кроме нескольких простых, незначительных неполадок. Он как бы забыл, что во время единоборства с металлом может произойти авария, может пострадать человек. А ведь он знал много примеров, да и сам бывал свидетелем подобных аварий. Но чтобы все это произошло у него!.. Левану показалось, будто он стоит у пропасти и вот-вот рухнет туда.
Вокруг Лексо уже столпились приехавшие врачи…
«Погибло, все погибло», — монотонно стучало в голове у Левана. А в это время Арчемашвили уже увозили, потом появились директор и главный инженер, Иорам Рухадзе спрашивал, сильно ли пострадал сталевар, а ему кто-то отвечал, что если кость не повреждена, то, может быть, ногу не ампутируют, но, во всяком случае, работать парень больше не сможет…
Все это было где-то далеко от Левана, мысли которого были заняты только одним: «Пропало, все пропало…»