Седьмое правило академии Левендалль
Шрифт:
— Тогда почему плачешь?
— Остин, оставь ее, пусть порыдает в свое удовольствие! — фыркнула Ирис. — Она делает это так самозабвенно…
— Идите, не ждите меня, — отмахнулся от нее Остин и пересел на скамейку, обратился ко мне: — Как тебя зовут?
— А-адриана, — всхлипнула я.
— Так кто же тебя обидел? Хочешь, я ему окна какаш. то есть, фекалиями забросаю? Против воли я улыбнулась, представив процесс и результат, и снова покрутила головой:
— Нет, не надо. Меня действительно никто не обижал.
Ирис испустила тяжкий вздох,
— Пойдемте. Пусть Остин играет роль спасителя молоденьких аристократочек! Остин, когда наиграешься, приходи, с нами веселее!
И они удалились по аллее, шурша юбками и пересмеиваясь. Наверное, надо мной. От этой мысли стало очень себя жалко — а ведь в пансионе я была бы среди своих, тут же среди чужих — внутри что-то горячее завязалось в тугой узел, и я разрыдалась заново, еще пуще прежнего.
Остин вздохнул, как уставшая лошадь, и пробормотал:
— Да что ж такое, в самом деле. Тебя никак не утешить! Ну-ка, давай, утри слезы!
— У меня нет платка-а-а, — проныла я, понимая, как глупо выгляжу. И это я, Адриана вед-Камли, лучшая воспитанница пансиона, которая всегда была на высоте!
Спаситель.
Остин со смехом протянул мне носовой платок из толстого батиста, на котором я разглядела все тот же символ империи и вензель, стоявший на академических бумагах. Свиток и песочные часы…
— Я постираю и отдам, — пообещала, вытирая глаза платком.
— Да уж будь любезна! — рассмеялся Остин. — А теперь рассказывай, что случилось!
— Я кристалл взорвала, — грустно ответила. — И профессор Виссальди запретил мне магичить…
— Насовсем?
— До выяснения.
Остин рассмеялся:
— Так это же здорово! Представь, в первый день занятий все будут пытаться изобразить заклинания, пыжиться, стараться, а ты — в потолок поплевывать!
— Я приехала сюда учиться, — с осуждением ответила ему. — В потолок плевать я могла и дома, не обязательно было ехать за столько километров!
— Тогда зачем ты взорвала кристалл?
Я пожала плечами, складывая платок:
— Он сам взорвался. Я только прочитала заклинание, а он — раз, и в осколках!
Остин совсем не аристократично почесал в затылке и протянул:
— Ну-у-у. Я могу только посоветовать сходить в библиотеку. Там должны быть книги по казусам артефакторики и ошибкам в заклинаниях.
— Библиотека! — с надеждой воскликнула я. — Это отличная идея!
— Хочешь, я провожу тебя?
Я с сомнением бросила взгляд на аллею, где скрылись Ирис с подругами, и спросила:
— Ты разве не собирался присоединиться к тем девушкам?
— Позже, — отмахнулся Остин. — Тут же такая тайна! Взорвавшийся артефакт! Я никогда о таком не слышал!
— Тогда пошли! Мне ведь еще учебники надо получить, — с благодарностью отозвалась я.
— Пойдем.
Остин вскочил и галантно подал мне руку. Опершись на нее, я встала.
Острая боль пронзила ладонь — там, где кожа касалась кожи парня. Вскрикнув, я отдернула руку
— Что случилось?
— Ничего, — пробормотала, — просто ногу подвернула…
Боль утихла, но снова опереться на руку Остина я не решилась. Артефакты не трогай, людей не касайся. Прямо проклятье какое-то!
Глава 5. Библиотека и столовая
Здание библиотеки располагалось недалеко от главного корпуса и утопало в густо пахнущих сентябрем поздних цветах магнолии. Остин довел меня до крыльца и склонил голову:
— Прошу простить меня, но я внутрь не пойду.
— Почему? — удивилась я.
— Ну. Сама увидишь. Библиотекарь. очень своеобразная дама.
Подняв брови, я подумала, что лучше бы сбежала, но выбора не было. Книги получить надо, а идею мне Остин подал отличную — про прецеденты в артефакторике поискать. Вдруг пойму, отчего кристалл взорвался?
В отдельном флигеле царила светлая тишина. Пыль спокойно покачивалась в лучах света, проникавших через окна, шаги скрадывались толстыми потертыми ковровыми дорожками. На стенах вместо цветочных кашпо или барельефов висели карты, портреты бородачей в камзолах и поэтические строки в рамках. А еще плакаты руки все того же неизвестного художника, на которых явно угадывались правила поведения в библиотеке. Не шуметь, не бегать, не магичить, пользоваться особыми артефактами света вместо свечей. Что ж, разумно.
Я тихо пошла по дорожке к столу с высоким бортиком мимо читальных мест, которые были обставлены мягкими креслами и неяркими, явно магического свойства, лампами. За столом начинались огромные дубовые шкафы, полные книг, и уходили они в глубину зала, теряясь в полумраке. Спаситель, сколько же тут томов?!
И где мадам библиотекарь?
Я шепотом позвала:
— Есть тут кто-нибудь? Ау!
— Чай не в лесу! — проскрипел тонкий голосок откуда-то снизу. Я испуганно скосила глаза — неужто домовой? Но мимо стола важно прошествовала маленькая женщина, мне по пояс. И вовсе не домовой, а карлица! Видала я одну такую, в Роудвиле милостыню просила, прикидываясь девчонкой. Ее даже в приют приводили, к монахиням, там-то обман и раскрылся. Когда лицо в морщинах, трудно притворяться восьмилеткой.
Библиотекарь вскарабкалась по лесенке на высокий стул и сложила пухлые ручки перед собой, глянула строго и спросила:
— Зачем пожаловали? Учебники нужны? Приказ давайте.
— Вот, — я выложила на стол бумагу, данную госпожой Пимпи.
— Хорошо. Дайте мне минуту собрать все.
Она достала из ящика стола ярко-зеленый камень, гладкий, как будто из реки, и крапчатый, будто шкурка кошки. Сказала:
— Мутал анту путте-кай.
Я не увидела ничего, но ощутила всей кожей, как от артефакта поднялся легкий вихрик, крутанулся на месте и удрал куда-то между шкафов.