Седьмое таинство

Хьюсон Дэвид

Потом Орнелла наконец разглядела за вершиной холма ряды мясницких лавок, где на крюках висело мясо, свежее, еще теплое — ярко-красная плоть, желтовато-белый жир, вены и артерии, прочие внутренности, — разделанное и целые туши; изредка маленькие поросячьи головы.

Рынок всегда был для нее местом радости и удовольствия, с самого детства. Ароматы цветов смешивались тут с солоноватыми запахами рыбных рядов, сицилийские апельсины лежали рядом с прилавками, где продавали свежую моцареллу из буйволиного молока, причем по ценам, которые вполне могли себе позволить небогатые люди.

До этого момента смотрительница никогда не находила

ничего странного в том, что именно продают в мясных рядах, но сейчас ей сразу же припомнилось увиденное в крипте и запах, который там стоял. Орнелла отвернулась от мясных рядов и попыталась отрешиться от запаха свежеразделанной плоти. Бенедетто пару раз глубоко вдохнула, освобождаясь от ароматов рынка и опасаясь, что ее вот-вот стошнит.

Так она и болталась неопределенный период времени, пока смотрительницу наконец не выслушали. Нашлась все же добрая душа — знакомая добрая девушка, торговавшая на рынке овощами. Она выслушала отрывочный и маловразумительный рассказ, потом усадила хранительницу церкви и угостила крепким кафе с коньяком, прежде чем позвонить в полицию.

И когда Орнелла наконец пришла в себя и подняла глаза, обнаружила перед собой темнокожую молодую женщину, наверное, индианку, которая внимательно смотрела прямо в лицо с выражением заботы и любопытства в глазах.

— Меня зовут Роза Прабакаран. Я из полиции.

— В церкви… — только и сумела вымолвить очевидица ужасного, не зная, с чего начать.

Молодая женщина-полицейский кивнула — уверенно и твердо, отчего хранительнице сразу стало легче.

— Мы уже в курсе дела, синьора. — Прабакаран огляделась вокруг, стараясь не задерживать взгляд на мясных лавках. — Я только что оттуда.

ГЛАВА 7

На виа дельи Цингари, узкой улочке, что начиналась за углом и вилась вниз по склону холма по направлению к Форуму, располагалось множество разнообразных кафе. Когда с заветной бутылкой шампанского было покончено, Фальконе предложил отправиться туда и выпить приличного кофе. От холостяцких привычек сразу не избавишься, а инспектор решительно не желал верить, что хороший кофе с молоком можно приготовить и дома.

Полчаса спустя они уже брели оживленной и неорганизованной толпой, наслаждаясь теплом, наплывающим на город после утренних сумерек. Уже все обсудили касательно свадьбы и беременности — это был нескончаемый поток вопросов, объятий и немалого количества слез, пролитых Терезой. Затем, как это нередко случается при столь драматических событиях и новостях, они вдруг обнаружили, что теперь следует перейти и к другим делам. Для Косты это оказалось ничуть не легче. Эмили, друзья, Рим, его родной город, несколько дней отпуска. А Джанни и Тереза все еще пребывали в болтливом послеобеденном настроении: она несла что-то про работу, а Перони, наоборот, — как от нее увильнуть.

После короткого и не давшего видимых результатов спора Тереза догнала их, радостно размахивая полными руками, и указала в сторону виа деи Серпенти, что начиналась на той стороне площади. Дернув Эмили за рукав блузки, она воскликнула резким и хриплым голосом типичной римлянки:

— Погляди туда! Вон туда! У меня тут однажды был великолепный клиент — один несчастный бухгалтер, которого проткнули шпагой! Это было…

— Это было просто ужасно, — жалобно закончил Перони.

— Ох! — воскликнула Тереза, явно удивленная. — Ты что, с возрастом стал завистливым, а? Надо думать, это все новая напарница —

забивает тебе голову всякими дикими идеями.

— Оставь эту тему.

Тема и впрямь была неприятной для обоих.

— А кто она такая? — спросила Эмили.

— Индианка. И симпатичная. Господь один ведает, зачем ее понесло в полицию.

Перони крякнул.

— Роза ее зовут. И, как мне кажется, это совсем не индийское имя — она родилась в Монте-Сакро, в обычном многоквартирном муниципальном доме. Я тебе уже миллион раз говорил, что быть индианкой и иметь индийское происхождение — это совершенно разные вещи.

Терезу это, кажется, совсем не убедило.

— А здесь ты совершенно непоследователен. Конечно, она индианка. Ее папаша — из Кочина. Торгует в Тритоне зонтиками, зажигалками и прочей мелочью с уличного лотка. Ну и что? Индия сидит в генах. Это сразу видно, едва начнешь с ней разговаривать. Роза никогда не сердится ни по какому поводу — по крайней мере внешне этого не видно. Наверное, у нее такая карма или что-то в этом роде.

Перони помахал пальцем перед носом болтушки.

— Да она же католичка, черт побери!

— Но это не делает ее итальянкой, — вмешался Коста. — Даже почетной итальянкой. Нынче такое не проходит.

— Вот именно, — продолжила свою линию Тереза. — А ее папаша тоже католик. Он еще в Индии был католиком, задолго до того как приехал сюда. Ты разве не знал?

Перони тихонько выругался. Потом буркнул:

— Нет…

— Тебе следует больше с ней общаться. Роза серьезная, замечательная и ответственная девушка. И это возвращает меня к тому, с чего я начала. За каким чертом ее понесло в полицию? И что будет, если она надолго застрянет там, среди таких как ты? Со всеми вашими особенными талантами? Да-да, ты знаешь, о чем я! — Последнее восклицание предназначалось Эмили. — Я десять лет работаю в морге, и когда к нам не поступает ничего интересного, становится просто скучно. Не хватает достойных клиентов. Вот с ними никогда не бывает бездарных дел. На них и времени не жалко. Сплошная… — Она вздохнула, и на ее лице появилась мечтательная, даже блаженная улыбка: —…штучная работа.

Перони покачал головой и тяжко вздохнул:

— Без такой штучной работы я вполне мог бы обойтись.

— Такая штучная работа обеспечивает тебя едой и питьем, Джанни. И вообще, кто-то же должен этим заниматься! Если, конечно, ты не решил перейти в дорожную полицию, — тихонько добавила она. — Или все еще строишь фантастические планы насчет… что ты там задумывал?

— Ладно, ладно, — уступил здоровяк. — Не стоит об этом вспоминать.

— Разведение свиней! — все равно закончила свою мысль Тереза. — Дома, в Тоскане. И чтоб я работала местным врачом. И зашивала этим пейзанам рваные раны после субботних пьяных драк. И утешала толстых беременных домохозяек. — Она шлепнула Джанни по руке, достаточно сильно. — И о чем ты только думал?

— И о чем мытолько думали? — поправил Перони.

— О том, чтобы удрать. — Лупо тут же стала серьезной. — Потому что полагали, что можно утопить все свои проблемы в ближайшей канаве и уехать в какое-нибудь новое место, начисто про них забыв. Я так всю жизнь поступала. И в конце концов, это становится просто утомительным. И что самое скверное — проблемы, эти гнусные маленькие уроды, имеют привычку вылезать из канавы и гоняться за тобой, вопя при этом: «Обрати на меня внимание! Ну обрати же!»