Седьмой авианосец
Шрифт:
Адмирал поднял вверх руки, и сразу наступила тишина.
— Можете идти, — сказал он Кавамото, который отдал честь и удалился. Фудзита обратился к одному из связистов:
— Мацутоэ, свяжитесь с радиорубкой. Пусть добавят к моему сообщению следующее: «На „Йонаге“ в качестве военнопленного находится капитан Тед… вернее, Теодор Росс». — Старик посмотрел на американца с какой-то неожиданной теплотой.
— Благодарю вас, адмирал. Мой сын будет рад услышать эту новость.
Старик откинулся на спинку.
— У меня много дел, капитан. — Он нажал кнопку. — Появился матрос. — Вызовите охрану
— Очень хорошо, адмирал, — сказал Росс и поднялся со стула.
Четыре часа спустя Росса снова вызвали к адмиралу. Старик был у себя в каюте один. Недавнее воодушевление исчезло.
— Передатчики испорчены, капитан, — мрачно сказал он. — Кавамото был прав насчет ламп. Связь нам удавалась лишь урывками. Даже наши приемники не работают. — Он посмотрел на свои ладони и добавил: — Возможно, ваш сын так и не узнал о том, что с вами все в порядке.
— По крайней мере, спасибо за ваши старания, — сказал Росс. — Ему снова стало любопытно, почему в присутствии этого человека он находится в таком странном, почти гипнотическом состоянии. — Вне всякого сомнения, ваш корабль запеленговали, и в настоящее время над ним кружат американские бомбардировщики. Причем так высоко, что вы не в состоянии ни видеть, ни слышать их.
— Мы их видим. Восемь машин на высоте двадцать тысяч метров. Слишком высоко для наших «Зеро».
— «Зеро»?
— Конечно, капитан. У нас еще есть двенадцать «Мицубиси», способных выполнять боевые задания. Три из них постоянно находятся в воздухе.
— Они не должны связываться с бомбардировщиками, — глухо сказал Росс, на что адмирал мрачно ответил:
— Путь снизятся, когда захотят атаковать нас, тогда посмотрим, кто кого.
— Это вовсе ни к чему, адмирал. У них слишком смышленые бомбы.
— В каком смысле?
— Самонаводящиеся на цель, адмирал. Главное, чтобы ваш корабль попал в прицел, а там уж срабатывает система наводки, и бомбы ложатся точно, куда следует.
— Почему же они тогда не нанесли удар?
Росс немного помолчал и задумчиво сказал:
— Возможно, у них есть инструкции дать кораблю возможность продолжать плавание. Вас запросто могли уничтожить еще несколько часов назад ракетным залпом с подводной лодки или с сухопутной базы. — Он помрачнел и добавил: — Возможно, какой-нибудь американский авианосец получил приказ перехватить вас и попрактиковаться на вашем корабле. Его самолеты превратят «Йонагу» в хорошую учебную цель.
— У нас есть еще четыре «Айти» и пять «Накадзим», — сухо отозвался адмирал. — Мишень может нанести ответный удар.
Росс составил вместе кончики пальцев. Посмотрел на них.
— Мы движемся в западном направлении, — сказал он. — Куда именно, если не секрет?
— Мы возвращаемся к японским берегам, идем в Токийский залив, согласно плану «Z».
— Вы можете бросить там якорь только с разрешения вооруженных сил Соединенных Штатов, — сказал Росс.
— Прошу вас, капитан, довольно ваших версий истории, — сказал адмирал, с трудом скрывая раздражение.
Стена. Росс понимал, что ему никогда не пробить эту стену. Но его по-прежнему завораживало таинственное
— Сегодня погибло много достойных людей, адмирал, — напомнил он.
Старик живо подался вперед, явно предвкушая острый обмен мнениями. Он облизал кончиком языка пересохшие губы и сказал:
— Это участь всех нас, капитан.
— Но погибли совсем молодые, адмирал.
— На поле брани. Что может быть лучше смерти на войне?
Росс почувствовал, как его охватывает знакомое чувство досады.
— Но что вы этим доказали? — спросил он.
— Что доказали? То, что это можно доказать, капитан. Наши люди с готовностью идут в бой и не боятся умереть. — Он глянул в листок на столе. — Вот рапорт командира нашего авиаотряда. — Он поднял листок. — Четыре автожира противника атаковали шесть наших «Накадзим», а затем вступили в бой с шестью нашими истребителями. У них не было шансов против моих «Зеро», и все же они сами навязали этот бой и уничтожили пять наших истребителей. — Он побарабанил пальцами по столу и добавил: — Они все были сбиты. Погибли, как самураи.
— И у американцев есть отвага, адмирал.
Старик вздохнул и сказал:
— Да, вы заставили нас усвоить эту истину.
Росс вдруг подался вперед, увидев луч надежды.
— Однажды вы употребили фразу: в каком-то смысле все те, кто облечен властью, являются самураями.
Старик выпрямился. Он был явно рад услышать эти слова.
— Риторика, конечно, — сказал он, — но в ней, безусловно, есть правда.
Росс продолжал, глядя на адмирала в упор:
— Я победил Хирату — победил честно, хотя преимущество и было на его стороне.
— Да.
— В таком случае, согласитесь, что я заслужил право вызвать на поединок Масао Симицу. Мне кажется, это будет только честно. Оружие то же самое.
На морщинистом лице адмирала медленно появилась улыбка.
— Вам предоставится такая возможность, капитан.
— Когда?
— Завтра. И еще, капитан…
— Я вас слушаю, адмирал?
— Из вас вышел бы прекрасный японец…
Росс засмеялся и, откинувшись на спинку стула, вдруг подумал, а не сошел ли и он с ума. Вдруг он и вправду сделался таким же, как и эти безумцы?
Росс проснулся и с удивлением понял, что дожил до очередного рассвета. Он был уверен, что по авианосцу будет нанесен удар, возможно, такой, что от них не останется и следа. Но ничего не случилось. Самолеты В—52 продолжали кружить над «Йонагой», но летчики довольствовались лишь тем, что следили за движением авианосца с высоты пятидесяти тысяч футов.
Но Порох Росс думал сейчас вовсе не о самолетах В—52. Вместо этого, крепко сжимая вакидзаси, он смотрел в глаза Масао Симицу, которые поблескивали, как две коричневые льдинки. По крайней мере, он, Тед Росс, был хорошо знаком с ареной, где происходил их поединок. Все было, как в прошлый раз. Алтарь с двумя статуями Будды, белые шкатулки с прахом погибших и умерших от болезней, покрытый алым ковром помост, белые циновки на палубе, три шеренги безмолвных офицеров в синем, бесстрастный адмирал Фудзита. Но на сей раз противники находились в одинаковом положении. Симицу тоже сжимал в правой руке вакидзаси.