Седьмой круг ада
Шрифт:
– Прошу! Пожалуйста, прошу!..
Чаепитие не входило в планы Комарова.
– Извините, баронесса, но время у вас ограничено.
– Да-да! – подхватил Уваров. – Мария Дмитриевна, внизу нас ждет автомобиль. Сейчас мы увезем вас в безопасное место, я объясню вам… В общем, все будет хорошо. А пока, прошу вас, собирайтесь без промедления!
– Так мы уже собраны. Господин Гордеев предупредил, что нынче же придет за нами. – В ее глазах вдруг блеснула настороженность: – А почему его нет с вами? Где
Уваров растерялся. Пришлось вмешаться Комарову:
– Не беспокойтесь, баронесса. У него остались еще некоторые дела в городе. О характере их я не имею возможности говорить…
– Понимаю, понимаю, голубчик! – Улыбка впервые тронула ее губы. – Альвина, милочка, мы уезжаем! – Она неожиданно легко встала, тронула кончиками высохших пальцев бледную щеку Уварова. – Спасибо, милый! Бог не забудет тебя. Прошу подождать меня здесь, господа. Я сейчас оденусь. – И плавной, без старческой угловатости, походкой вышла из комнаты.
Через минуту они с Альбиной появились опять – уже одетые в дорогу. Альвина несла два чемодана желтой кожи.
– Помогите, ваше сиятельство, девушке, – с улыбкой сказал Уварову Комаров, довольный, что вся эта история с баронессой, стоившая ему немалых нервов, так благополучно заканчивается. Уваров с готовностью подхватил чемоданы. Баронесса с удивлением обернулась:
– Господи, что за времена, граф помогает прислуге!
Сазонов встретил их у автомобиля. Комаров отошел за угол дома, где ждали распоряжений другие чекисты:
– Останетесь здесь: в любое время может появиться Гордеев. Если нет, на рассвете вас сменят. За старшего Алексагин.
…Еще даже не рассвело, когда Николай Павлович вернулся к себе в кабинет. Не раздеваясь, прилег на диван и мгновенно заснул, словно провалился в тугую темную воду. Спустя полчаса его разбудил резкий телефонный звонок.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил Дзержинский.
Комаров знал, какая новость сейчас больше всего интересует председателя ВЧК.
– Баронессу отыскали. Как быть с «крымской царицей» дальше?
– Где она находится сейчас? Надеюсь, не на Гороховой?
– На бывшей даче Оболенских под Петроградом.
– Довольно глухое место… Охрана надежная?
– На даче трое чекистов.
Дзержинский глухо кашлянул. С досадой произнес:
– Ошибка, Николай Павлович! Большая ошибка! Извольте сейчас же перевезти баронессу в город. И обеспечьте тщательную охрану на тот срок, пока она будет находиться в Петрограде!
– Будет исполнено, Феликс Эдмундович.
На линии наступила тишина. Чуть позже Дзержинский спросил:
– Я так понимаю, что искренность Уварова подтвердилась?
– Полностью. В Петроград согласился идти из личной преданности Врангелю и его матери. Он в семью барона вхож с детства.
– Этому тоже можно верить?
И вновь
– Вот что, Николай Павлович, – наконец заговорил Дзержинский. – Боюсь на этом провокационная возня вокруг баронессы не кончится. А посему доведите дело до конца: передайте, баронессу Врангель английскому консулу в Гельсингфорсе. Сегодня же попросите товарищей из Петросовета связаться с ним.
– Но, Феликс Эдмундович…
– Да-да! – твердо подчеркнул свое распоряжение Дзержинский. – А Уварова пусть Сазонов доставит в Москву. Не откладывая, Николай Павлович.
– Понял: не откладывая!
Закончив разговор, Комаров потянулся к аппарату внутренней связи, чтобы позвонить Сазонову, спавшему в одном из кабинетов первого этажа, и передать распоряжение Дзержинского. Но потом посмотрел в темное, все еще не тронутое рассветной голубизной окно, и подумал: через два часа… Знать бы Комарову, чем может обернуться его желание пожалеть если не себя, так хотя бы более молодого товарища!
Солнце еще не взошло, еще куталось серое утро в дальних туманах… Человек в черном овчинном полушубке, без шапки, прижимая темной от запекшейся крови рукой ухо и напряженно прислушиваясь к сырой тишине улицы, скользил вдоль домов. Нырнул в арку ворот, облегченно вздохнул. Подхватив горсть ноздреватого, игольчатого снега, жадно поднес к губам… Преодолев четырехугольный, мрачный, как колодец, двор, вошел в дверь черного хода, где вдоль обшарпанной кирпичной стены зигзагами поднималась вверх грязная лестница.
Дойдя до третьего этажа, он глянул вверх, вниз, прислушался и после этого осторожно постучал в одну из квартир.
Дверь тотчас открылась – его ждали.
– Входите, штабс-капитан, не напускайте холоду!
Тусклый свет керосиновой лампы плохо освещал комнату с плотно зашторенными окнами. Пришелец, сразу вдруг обессилев, привалился спиной к стене. Стоял, тяжело дыша…
– Что с вами, Гордеев? Вы ранены? – обернулся, прогремев запорами, высокий мужчина с всклокоченными светлыми волосами, одетый по-домашнему – в бархатный залоснившийся халат и мягкие туфли. – Да отвечайте же, черт возьми!
– Там была засада, подполковник.
– Я только что узнал об этом. – Подполковник указал глазами в глубь соседней, ярко освещенной комнаты.
Там за неубранным столом с остатками жалкой петроградской еды сидел человек, одетый в перетянутую ремнями кожанку, в кожаной фуражке со звездой.
Это был чекист! Гордеев резко послал руку под полушубок.
– Успокойтесь! – взял его за локоть подполковник. – Эдак, по своим стреляя, много не навоюем! Сейчас дам вату, бинт… Обмойтесь пока.