Седьмой свиток
Шрифт:
— Я на это не рассчитывал, — прошептал Николас. — Они заперли нас на ночь.
— По крайней мере это значит, что нас не потревожат, — отозвалась Ройан. — И мы можем немедленно приступить к работе.
Они осторожно вышли из укрытия и пошли по внешнему залу к дверям квиддиста. Там Николас остановился и предупреждающе положил ладонь на руку Ройан.
— С этого момента мы ступаем на запретную территорию. Давай я пойду вперед и разведаю, что там.
— Тебе не удастся оставить меня здесь. Пойдем вместе до конца.
Николас понял, что спорить бесполезно.
— Ну,
Спутники поднялись по ступеням в средний зал.
Он оказался меньше и ниже того, откуда они только что вышли. На стенах висели гобелены более тонкой работы и в куда лучшем состоянии. На полу ничего не было, если не считать похожей на пирамиду конструкции из дерева, на которой стояли ряды медных ламп, полных масла. В каждой из ламп плавал фитиль. Они служили единственным освещением этой комнаты, а потолок и углы оставались в тени.
Пересекая зал по пути к воротам, скрывающим макдас, Николас вытащил пару электрических фонарей из сумки с фотоаппаратом. Он протянул один из них Ройан:
— Батарейки новые, но не трать их понапрасну. Может быть, нам придется провести здесь всю ночь.
Они остановились перед дверями в святая святых. Николас быстро осмотрел их. На каждой створке были изображения святого Фрументия. Его склоненную голову окружал сияющий нимб, а рука поднималась в благословении.
— Примитивный замок, — пробормотал Николас. — Должно быть, ему сотни лет. В промежуток между накладкой и язычком можно камень пропихнуть.
Он сунул руку в сумку и вытащил нож «лезермен».
— Чудесная вещь. Им можно делать что угодно — хоть вытаскивать камешки из копыта коня, хоть отпирать замок на поясе верности.
Николас опустился на колени перед массивным железным замком и вынул одно из лезвий. Ройан с волнением наблюдала за ним и даже слегка вздрогнула, когда с приятным щелчком замок открылся.
— Греховная молодость? — спросила она. — Для краж со взломом ты тоже использовал свои многочисленные таланты?
— Тебе лучше не знать, — отозвался англичанин и нажал плечом на одну из створок. Заскрипели несмазанные петли, и дверь раскрылась настолько, что можно было протиснуться. После этого створка немедленно захлопнулась.
Харпер и Ройан стояли бок о бок на пороге макдаса и смотрели по сторонам в молчаливом восхищении.
Святая святых оказалась небольшой комнатой, куда меньше, чем они ожидали. Николас легко пересек бы ее за дюжину шагов. Низкого сводчатого потолка можно было коснуться вытянутой рукой, если встать на цыпочки.
По всем стенам, от пола до потолка, висели полки, наполненные дарами верующих и иконами. На иконах, выполненных в византийском стиле и оправленных в массивные резные серебряные рамы, были изображены Троица и Дева Мария. Здесь же находились статуи святых и императоров, медальоны и венцы, сделанные из блестящего металла, горшки, миски и шкатулки, украшенные камнями, огромный канделябр, на котором горело множество свечей, испускающих неверный свет. Иными словами, их глазам предстало необыкновенное собрание хлама и сокровищ, достойных предметов
На полу в центре зала стоял алтарь из кедрового дерева, украшенный сценами сотворения мира, искушения и изгнания из рая, последнего суда. Покрывало было сделано из вязаного шелка, а крест и потир блестели серебром. В лучах свечей мерцала митра аббата с синей керамической печатью Таиты в центре.
Ройан пересекла комнату и опустилась на колени у алтаря, склонив голову в молитве. Николас почтительно ждал на пороге, пока она снова не поднялась на ноги, и только тогда присоединился к ней.
— Камень табота, — указал он за алтарь, и они вместе отправились к нему.
В задней части макдаса стоял предмет, покрытый тяжелым полотном, расшитым серебром и золотом. Судя по очертаниям, он имел приятные гармоничные пропорции, был высотой с человека, с широкой подставкой наверху.
Они обогнули камень, жадно глядя на закрытый тканью предмет. Однако взломщики не решались коснуться или открыть его, опасаясь, что их надежды рухнут, подобно бурлящим водам, падающим в нильский водоворот. Николас несколько охладил волнение, охватившее их, отойдя от камня табота к задней стене святилища.
— Могила святого Фрументия! — проговорил он и подошел к решетке. Ройан приблизилась к нему, и вместе они заглянули сквозь квадратное отверстие в темном от времени дереве. Внутри царила тьма. Николас просунул сквозь другую дыру фонарь и включил его.
Гробница засияла в лучах яркими красками, настолько радужными, что глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к ним. И тогда Ройан громко вздохнула.
— Боже мой! — Она задрожала как от лихорадки и побледнела — вся кровь отлила от лица.
Гроб стоял на каменной полке гробницы, напоминающей камеру. Снаружи было изображение человека. Хотя оно поблекло и почти вся краска облупилась, можно было легко различить бледное лицо и рыжую бороду.
Это было не единственной причиной удивления Ройан. Она смотрела на стены по обе стороны от полки, на которой покоился гроб. Каждый дюйм их покрывали невероятно яркие картины, сложные и прекрасные, неведомым образом пережившие несколько тысячелетий.
Николас в благоговейном молчании навел на них луч фонаря, а Ройан вцепилась ему в руку, чтобы не упасть. Она впилась ногтями в ладонь Харпера, но тот не заметил боли.
Стены покрывали изображения великих битв; галер, сцепившихся в смертельной схватке на вечных водах синей реки. Присутствовали и сцены охоты, преследования «речной лошади» и огромных слонов с белоснежными клыками. Были там идущие в бой полки, вооруженные до зубов, с плюмажами на шлемах, в ярости от жажды крови. По узким стенам неслись в бой сотни колесниц, наполовину скрытых пылью.
На переднем плане всех фресок красовался один и тот же высокий герой. В одной сцене он сгибал тугой лук, в другой высоко поднимал бронзовый меч. Враги дрожали перед ним, он попирал их ногами или собирал по нескольку отсеченных голов, словно букет цветов.