Седьмой уровень
Шрифт:
— Доктор молодой? — спросила «Хидэми».
Футада кивнула.
— Да, еще только тридцать восемь.
— Вы сказали, что к вам направляют пациентов из университетской больницы? — спросил он.
— Дважды в неделю. У доктора и там есть свои пациенты.
— Наверно трудно иметь врачебную практику в двух местах?
— Разумеется, но он так мечтал иметь свою собственную клинику! Ничего не поделаешь.
Ответ Футады показался ему несколько уклончивым, и он решил не отставать.
— В вашей
— Как правило, у нас лечатся амбулаторно. Но иногда, в исключительных случаях, мы размещаем пациентов у нас.
— А в настоящее время? Когда я днем был у вас, я заметил, как кто-то выглядывал из окна на четвертом этаже.
— На четвертом этаже? — Футада склонила голову набок. — Ах да. Есть. Молодая девушка. Была срочно госпитализирована в конце прошлой недели. Кажется, дочь кого-то из приятелей доктора. Это исключение.
Она сказала это таким тоном, точно извинялась.
— Значит, в клинике должны быть медсестры?
На этот раз Футада взглянула на них с некоторым подозрением.
— Почему вас это интересует?
— Да нет, просто сегодня меня удивило, что у вас не видно медсестер. Вот я и подумал: поскольку это по части психиатрии, здесь не медсестры, а что-то вроде социальных работников.
Футада рассмеялась.
— Вовсе нет. Есть у нас медсестры. Даже такие, что страх берет. Представляете, шпионят за доктором!
— Шпионят?
Футада прикусила губу.
— Ну это я, конечно, загнула. Я имела в виду вредных старух-медсестер.
Как бы желая уйти от разговора, Футада протянула руку и взяла чашку. Он решил, что это удобный случай.
— Большое вам спасибо. Мы обязательно обратимся в одну из названных вами клиник. Только еще один вопрос. В телефонном разговоре, помните, вы сказали: «Если алкогольное отравление, можем порекомендовать другую клинику». Что это значит?
— Ну, что я сказала, то и значит.
— Есть какая-то хорошая клиника?
— Не знаю, насколько хорошая, но там принимают людей с тяжелой формой алкоголизма. Близкие родственники алкоголика, намучившись с ним, часто мечтают о том, чтобы положить его в больницу. Разве плохо, что существует клиника, где их берут на лечение?
В ответе Футады ему послышалось раздражение, которого не было прежде, и он ничего не сказал. Но Футада, понизив голос, продолжала:
— Однако, прямо скажем, лечение не слишком успешное. Мне кажется, доктор Сакаки не слишком любит направлять туда больных. Но когда я беседую с теми, кто, как вы, обращается к нам в первый раз, я на всякий случай спрашиваю. Иначе госпожа Андзай меня ругает.
Андзай — это та тетка в регистратуре.
— Почему же она вас ругает?
Немного поколебавшись, Футада хмуро улыбнулась:
— Госпожа Андзай, как те медсестры, о которых
— Профессор?
— Да. Тесть доктора Сакаки. Он директор и главный врач той самой клиники, в которую охотно берут пациентов с алкогольным отравлением.
«Хидэми», до сих пор предпочитавшая слушать, заметила:
— Судя по всему, доктор Сакаки недолюбливает этого профессора.
Футада захихикала.
— Да, не без этого. Неприятный человек. Нет, внешне вполне импозантный. Вот только взгляд… Говорят, ужасный бабник, и вообще всякие слухи ходят. Но на такую уродину, как я, он и не смотрит, так что за себя я спокойна.
Вот это да, не ожидал! — усмехнулся он про себя. Впрочем, что здесь странного? В психиатрической клинике работают такие же люди, как и везде, для них это обычное место службы. Чему же удивляться, всюду одни и те же нравы…
Между тем Футада, подавшись вперед, сказала чуть ли ни шепотом:
— Кстати, вы наверняка слышали его имя.
— Имя профессора?
— Да. В прошлом году о нем много писали, он оказался замешан в ужасном преступлении.
— Преступлении?
Футада выдержала паузу:
— В убийстве.
Он почти не пошевелился, но она вздрогнула.
— Разве не помните? Трагедия в «Счастливом приюте». Это название загородного дома. Убийцей оказался сын профессора. Хоть и не родной.
Она наверняка ждала, что он воскликнет: «Как, неужели это он и есть?» Глаза Футады сверкали. Но он ничего не знал о «трагедии в “Счастливом приюте”» и, искоса взглянув на свою соседку, убедился, что она в таком же неведении.
— Это преступление наделало шума? — спросил он.
Футада явно была удивлена.
— Как, вы не знаете? Об этом так много писали в газетах! Еще бы, такое ужасное преступление! Странно, что вы ничего не слышали.
Он занервничал. Рядом не было Саэгусы, снабжавшего его информацией, надо было выкручиваться самому.
Выручила «Хидэми».
— Из-за моего несчастья с глазами в нашей семье давно перестали выписывать газеты и телевизор практически не включают. Решили, что это было бы нехорошо по отношению ко мне, я бы не смогла наравне со всеми участвовать в разговоре.
На этот раз пришла очередь Футаде смутиться. Она всплеснула пухлыми руками.
— Вот оно что! Какая замечательная у вас семья! Это я, старая дева, живу одна. Прямо-таки человек-телевизор.
Он под столом украдкой погладил ее по руке, поблагодарив за находчивость. Затем спросил:
— Расскажите же, что это за «трагедия в “Счастливом приюте”»?
Футада перевела дух и выпрямилась на стуле.
— В загородном доме были убиты два приятеля профессора, супруга одного из них и дочь другого. Имен я, конечно, не помню…