Седой Кавказ
Шрифт:
– Эх, черт, разбудили, – недоволен бас. – Ладно, тогда неси что положено.
На маленьком столике места мало, еда и питье расставляются и на столике перед Самбиевым. Дабы не мешать обильной трапезе соседа, Арзо прикрыл глаза, пытаясь заснуть.
– Ну, давай по одной, – толкнул его в бок толстяк.
– Спасибо, я не голоден.
– Я тоже, но выпить надо.
– Я не хочу.
– Как это не хочешь? Что я алкаш, чтоб один пить, давай за удачу.
Первую бутылку опорожнили в два захода, без перерыва на закуску. После этого толстяк с аппетитом
– Так ты что не ешь? – возмутился толстяк.
– Я свинину не ем.
– Что, бусурман? – еще недовольней бас. – Стюардесса, принеси курицу, и сыр, и еще что не русское, а то пить скоро не с кем будет, этот без закуски согнется, а я не алкаш, один пить не могу… Пей-пей! Отличная водка!
Чрезмерно напились, вдоволь наелись; Самбиева на сон потянуло.
– Давайте рассчитаемся, – склонилась стюардесса.
Толстяк неуклюже полез в карман, Самбиев опередил – протянул свеженькую, хрустящую стодолларовую купюру.
– Ой, а что это? – сконфузилась стюардесса.
– Это деньги, – вальяжен голос Арзо, он поясняет курс к рублю, размер сдачи и солидные чаевые.
– Вот моя визитка, – иной тон у толстяка.
– К сожалению, свои все раздал, – не растерялся Самбиев, и разглядывая карточку. – Так вы, Николай Семенович, директор ликероводочного комбината? Ха-ха-ха. На продажу водка остается, или всю выпиваете?
– Ге-ге-ге, кое-что оставляю… А вы чем занимаетесь, молодой человек? – заметно отодвинулся директор, загородил проход, свесившись с кресла.
– Я занимаюсь нефтяным бизнесом, экспортом за рубеж, – Самбиев на клочке бумаги пишет свои данные и телефон – не работающий Россошанской в Грозном.
– Так вы чеченец? А не знаете такого – Ахмиева? Он правда, жил в Орджоникидзе, а сейчас, говорят, скрывается в Грозном.
– А почему он скрывается?
– Меня «кинул»… Представляешь, год без сучка и задоринки работали, а потом он мне на восемь мехсекций «воздух» загнал, и еще четыре я ему без предоплаты отправил… Наколол, гад! – вслед необузданный мат на весь салон, и на ухо, шепотом: – Кто достал бы его – половину отдал бы.
Невзгоду встречают прямо у трапа. Самбиева посадили на переднее сиденье черной «Волги». На заднем сиденье директор и видимо его зам. Минут пять-десять они поговорили о делах, потом последовал храп. За городом, в голой ночной степи, Самбиев тоже вырубился во сне.
Шум открывшейся двери, свежий поток воздуха разбудили Арзо. Они остановились у поста ГАИ. Уже светало, более трех часов ехали.
– Здравия желаем, Николай Семенович, – отдал честь инспектор.
В ответ барский тон и машина тронулась дальше.
– Проснулся, нохчо?* Как тебя кликать?… А Арзо… А ты отчаянный малый, ничего не спросил, сел и едешь.
Самбиев спросонья протирал глаза.
– Я здесь, – продолжал бас сзади, – одиннадцать лет был первым секретарем райкома. Демократы сняли… думают надолго. Хе-хе, скоро вернусь, я им кислород перекрою, на коленях поползают.
Въехали в большое просыпающееся село,
Арзо, как и все, вышел из машины, но его в контору не пригласили.
– Вот все, что о нем известно: договора, счета, корреспонденция, – выйдя из здания конторы минут через пятнадцать, говорил Невзгода: – Такое же досье я передал в милицию… Найдешь, век благодарен буду. А в контору, домой – не приглашаю, зарок дал – вас, чеченов, близко не подпускать.
– А с чего вы взяли, что он чеченец? К тому же, по вашим данным, он из Осетии.
– Мне что осетин, что чечен, что грузин – один хрен-дрова… Так что извиняй, дружок, вот машина тебя до автовокзала довезет.
– Простите, Николай Семенович, – задержал прощальное рукопожатие Самбиев, – неужели в вашей жизни все беды только от нас?
– Ладно, прощай… Устал я.
Обозленный Самбиев сел в машину; только тронулись, от взмаха Невзгоды остановились.
– А вообще-то, нохчо, ты прав. Летал-то я в Сибирь для разборок, меня зять, муж родной дочери, кого я в люди вывел, облагодетельствовал, похлеще этого кинул, да еще дочь обнесчастил и мне в харю плюнул… Вот так… – и далее, глянув на водителя, – отвези его до Ростова, и пока в поезд не сядет, провожай… Прощай, – хлопнула дверь.
В Грозном первым делом за три тысячи долларов куплен новенький «Москвич -2141» для Арзо, и подержанная «Нива» для Лорсы. Еще Самбиеву-старшему необходимы офис и хорошая связь – для оперативности. Однако на это средств пока нет, и он, пока Лорса со своей группой выискивает некого Ахмиева, сутками напролет составляет какие-то «наполеоновские» схемы, просчитывает различные варианты, вместе с Дмитрием мотается по нефтяным объектам республики.
Под стать напряженному графику жизни Арзо и его настроение: он со всеми сдержан, сух, неэмоционален, отстранен в быту, в личной жизни. Родные и близкие с пониманием относятся к его замкнутости, видят, что он другим поглощен, и только Полла не может с этим смириться, пытается найти для себя место в его жизни, однако все бесполезно, муж ныне не нуждается в ее ласках, расслабляться от массажа не желает, наоборот, стремится к полной мобилизации, к концентрации всех сил и чувств на достижение поставленной цели. И цель эта – не только заработать много денег, а организовать свое собственное внушительное дело.
Однако Полла не сдается: украдкой, осторожно ложится она ночью рядом с мужем, пытается прижаться к нему. Арзо отталкивает ее, грубо цедит «я устал», отворачивается.
Наутро в квартире нет света, оттого и воды нет. Арзо злой на весь мир, и прежде всего на ближнего – жену.
Завтракает он машинально, без разбору, без аппетита, просто так положено. Напротив, полубочком села Полла.
– Я звонила Нине, искала тебя, беспокоилась.
– Правильно сделала, молодец.
– Она рассказала, – пауза, глубокий глоток, – что у тебя, помимо «почти что жены» Светы и медсестры Веры, еще и Юля есть и совсем юная Зина появилась.