Седой Кавказ
Шрифт:
Когда, проводив непрошеных гостей, Зура вернулась в дом, дочь набросилась на нее с негодующим упреком.
– Да при чем тут я? – виновато оправдывалась мать, и дело, может быть, дошло до грубости со стороны дочери, но в это время вошел дядя Овта – младший брат отца Поллы, следом тетя – родственница по линии Зуры.
То, что Докуевых не интересовал больной Байтемиров, поняли все сельчане, и нетрудно было догадаться, что цель приезда богатых горожан – красивая дочь.
– Ну и везет же Полле! – шептались соседи, кучкуясь в сумерках у своих ворот.
– Да-а, наделил ее Бог и умом, и красой, а теперь и женихом-богатеем.
– Да
– Это верно… Однако все одной…
А в это самое время едущий в город Домба, будто бы для жены, а на самом деле для сына, восхвалял красоту и очарование односельчанки. Алпату сдержанно поддакивала ему, а в душе думала: «Старый хрыч, небось с удовольствием сам женился бы – да кишка вялая».
В городе Анасби, сославшись на неотложные дела, высадил родителей у дома, и в нетерпении помчался в ресторан «Кавказ». Далеко за полночь, лежа около потной, пьяной проститутки в дорогом номере одноименной гостиницы, он набрал телефон старшего брата.
– Что случилось, Анасби? – кричал сонным голосом Албаст.
– Да ничего… Просто хотел спросить, кто такая Полла?
– Полла? – старший брат сделал многозначительную паузу, кашлянул. – Дуракам всегда везет… Завтра приедешь в колхоз – сам увидишь.
– Извини, что поздно позвонил.
– Ничего. Она этого стоит. А вот ты ее – вряд ли. И если не изменишь свое поведение, то марать судьбу девушки – не смей.
– А что ты о ней так заботишься? – с ехидцей в голосе ухмыльнулся Анасби.
– Я ведь говорю – что ты дурень… Как тебе не стыдно напившись, в такое время звонить мне… Ты где?
– У друга.
– Смотри, утром к семи часам буду в цехе, если тебя не будет на работе – уволю, а Поллы как ушей своих не увидишь.
Угарными глазами Анасби всмотрелся в свое отражение в гостиничном настенном зеркале. От тоскливого света ночника, черты его лица совсем омрачились, следы тюрьмы и разгульной жизни явно обозначились синевой вокруг глаз, морщинами на лбу, обвислыми щеками. Лежащая рядом девица во сне простонала, меняя позу издала неприятный звук, от этого Анасби сморщился, брезгливо обшарил ее глазами, следом с тем же выражением увидел себя в зеркале, быстро вскочил, оделся, с шумом, как будто напоследок, хлопнул выходной дверью…
На следующий день личный шофер Албаста подкатил к Байтемировым и сообщил, что в кассе колхоза выдают остаток задолженности по сахарной свекле за прошлый год. Матери деньги не дали, сослались на обязательность подписи дочери в расчетной ведомости. Полла, да и все остальные, поняли немудреный трюк, однако деньги, хоть и незначительные, нужны: бедность не порок – пытка.
Явилась она в контору. Издали чувствовала, как нахально рассматривает ее худющий, смуглый мужчина с сигаретой во рту. Получив деньги в кассе, у порога конторы Полла остановилась, и сама искоса глянула на позарившегося на ее судьбу изможденного хахаля. В ее взгляде, в уголках скривленных губ было столько презрения и надменности, что повидавший жизнь Анасби все понял; злобный ток прошиб его тело, под глазом подло задергался нерв.
– Ну что? Как тебе Полла? – странно улыбался в открытое окно кабинета старший брат. – Это тебе не халва за рупь двадцать, на халявном понтерстве ее не возьмешь – зубчики обломаешь.
Промолчал Анасби, только противно сплюнул, сел в свой «Мерседес» и, визжа колесами,
Чванливый, избалованный Анасби после тюрьмы вовсе возомнил себя героем. Не ожидал он к себе презренного отношения от какой-то «нищей соплячки». Он посчитал себя оскорбленным, его самолюбию нанесен тяжкий урон, и поэтому он должен обладать этой смазливой, горделивой девицей.
«Она еще поплачется в моих ногах», – решил он и отдал матери приказ – «фас».
Зачастила Алпату в Ники-Хита. Видя, что сама Полла и ее безвольная мать, абсолютно негостеприимны, она пошла окольными путями, закулисными беседами. Задобренный щедрыми подарками и обещаниями дядя Поллы Овта принял на себя благородную миссию по обузданию «охамевшей кобылицы».
– Вы понимаете, – говорил он Зуре и ее сестре, сидя у изголовья больного брата, – образованный, обеспеченный молодой человек из почетного семейства, наш односельчанин. Да нам честь с ними породниться! Будет жить в отдельной квартире, в центре Грозного. Все условия, роскошь, блага! Алпату и Домба клянутся, что дадут ей возможность окончить свой мединститут. Они даже рады этому. Подтверди это, – обращается он к сестре Зуры, – ведь так я говорю?
– Слово в слово, – подтверждает тетя.
– Да сам Бог послал нам это счастье! Один калым – три тысячи! Ты послушай – три тысячи! Это судьба, божий дар! Это позволит поддержать, а может, даже вылечить ее отца. А она? Нет стыда в ней. Совсем разболталась в чужом городе, среди этих христиан. А вдруг чего недоброго, что случится? Итак все село только и говорит, что девицу в чужой город отпустили. Я ночами не сплю, боюсь от нее позора. А какова репутация моя, моих детей, да и ее братьев… Позор!
Сама Полла этих разговоров не слышит, хотя и догадывается об их смысле. Как только дядя или тетя входят во двор, она убегает в сад или идет к соседям. Она абсолютно тверда в своем решении – замуж она не выйдет, тем более за такого потасканного гуляку.
Во что бы то ни стало, она должна окончить вуз, стать врачом, и главное в ее душе другой… порой «вредный», но милый, дорогой Арзо. Регулярно она получает от него короткие, сдержанные письма: в них всего несколько предложений, но сколько родного, нежного, близкого в этих скупых строчках.
Часто Полла ходит к Самбиевым, и они посещают ее. Кемса жалуется, что Арзо присылает письма раз в два месяца, а бывает и того реже. Полла скрывает, что Арзо еженедельно пишет ей, только загадочно улыбается, сама о нем ничего не говорит, но когда о нем говорят родные – ей приятно, а на нередкий вопрос сестры Арзо – Деши – «Ты дождешься его?» – ничего не отвечает, только от перехлеста чувств вся краснеет, потупляет взгляд. И как ей не дождаться его, если она только о нем и думает, а когда идет на прополку в поле, с любовью гладит старую грушу, под которой Арзо всего год назад поджидал ее.