Седой
Шрифт:
Доставить – доставлю. А там пусть будет, как решит правилка [37] .
– Ты!.. – вскочил на ноги озверевший Крапленый. – Растуды твою в печенку!.. С кем споришь!?
– Я все сказал, – отрезал Чемодан, сжав свои пудовые кулачищи и недобро посматривая на взбешенного главаря.
Казалось, что Крапленого хватит удар. Он посинел и только беззвучно глотал воздух.
Перепуганный Зуб съежился на стуле, стараясь казаться как можно меньше, чтобы случаем не подвернуться под горячую руку Крапленого.
37
Правилка –
Лицо Кривого было непроницаемо, но в душе он ликовал: все получилось как по писаному.
После сегодняшней свары Крапленый уже не будет ходить гоголем. А значит, общаковая касса не попадет целиком в карман главаря, надумай он сбежать, потому как теперь и он, Кривой, свое веское слово скажет по поводу дележа добычи, имея за плечами мощную поддержку в лице Чемодана.
Профессор морщился и сокрушенно покачивал головой, изображая страдание из-за случившейся размолвки. Он был великим артистом, что часто спасало его в прошлом от многих неприятностей.
Профессор понимал, чего добивается Кривой. И, конечно же, быстро сообразил, что шайка распадается на два лагеря. И сейчас старый пройдоха мысленно взвешивал свои шансы в этом противостоянии. К кому примкнуть?
Наконец Крапленый сумел справиться с обуявшей его яростью. Он коротко выдохнул и сел.
– Лады… – Он обратился к Чемодану: – Доставь их на Лиговку. А там решим. У нас главное другое.
Все облегченно переглянулись. Зуб даже сумел изобразить бесшабашную ухмылку.
– Ну, что, братва, а теперь пора перекусить, – решительно сказал Крапленый.
И кивком головы отправил Зуба на кухню.
Тот долго не медлил, шустро принес две бутылки водки и немудреную закуску. Крапленый разлил водку по стаканам.
– Погоди… – Кривой прикрыл свой стакан ладонью. – Мы еще не все решили.
– Что тебе сегодня неймется? – хмуро глянул на него Крапленый. – Не с той ноги встал?
– Я встаю на обе, – парировал Кривой. – Мы хотим знать: как и когда будем куш дуванить [38] ?
К удивлению собравшихся, Крапленый отреагировал на вопрос Кривого спокойно. Он только внимательно посмотрел на лица своих подельников и сказал:
38
Дуванить – делить (жарг.)
– Обсудим и решим… в свое время.
– А конкретней можешь сказать? – не отставал Кривой.
– Как только дело спроворим, так и сыграем общий сбор. В длинный ящик откладывать не будем.
Крапленый понял: если он сейчас не пойдет на уступки, подельники просто перегрызут ему горло…
Глава 28. ПОХИЩЕНИЕ
Автобус, медленно набирая скорость, дребезжал всеми своими частями. Казалось, что он вот-вот рассыплется и вывалит припозднившихся пассажиров прямо на грязную ухабистую дорогу, когда-то именовавшуюся асфальтированным шоссе. Мишка Снегирев запрыгнул в автобус уже на ходу. Двери с раздирающим душу скрежетом захлопнулись, больно прищемив локоть.
Мишка чертыхнулся и попытался протиснуться вперед.
– Слышь, друг, ты на следующей остановке выходишь? – обратился Снегирев к высокому, плечистому парню, который загораживал проход.
– Нет, – коротко ответил тот, мельком посмотрев
– Тогда отодвинься и дай пройти.
– Нет проблем…
Снегирев взглянул на лицо парня, которое находилось совсем близко, и обомлел – неужели!? От неожиданности Мишка едва не свалился на колени седоусому ветерану с орденскими колодками на потертом пиджаке.
– Извините, – пробормотал Снегирев, дрожа как в лихорадке.
– Ничего… – благодушно улыбнулся старик. – Бывает…
Мишка пробрался на заднюю площадку и стал таким образом, чтобы видеть высокого парня. Нет, ошибиться Мишка не мог – это был ОН! Снегиреву до зуда в конечностях захотелось достать из внутреннего кармана бумажник, где лежала фотография этого парня. Но Мишка боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не вспугнуть свою невероятную удачу.
Впрочем, фотография ему была не нужна. Это лицо Мишке являлось даже в снах. Неподалеку от него, облокотившись о поручень и задумчиво глядя на убегающие фонари, стоял Константин Зарубин.
Задержать! Это было первое, что пришло в голову Мишке, когда он немного пришел в себя. Но, вспомнив все, что он знал о Зарубине, Снегирев сразу поостыл: для него провести задержание этого парня без оружия было равносильно самоубийству.
Зарубин вышел на предпоследней остановке. Ни секунды не колеблясь, Мишка последовал за ним. Где-то вдалеке проревел гудок какого-то завода. Это значило, что наступила полночь. В этот поздний час прохожих было мало, и Мишка старался держаться поближе к заборам, чтобы его не заметил Зарубин. Но там как раз и находилось настоящее болото, где грязная жижа доходила до щиколоток. У Мишки сердце обливалось кровью, когда он представлял, какой вид будут иметь его новые импортные туфли после этой вынужденной прогулки. Не говоря уже о костюме…
Неожиданно Зарубин исчез из виду, словно его проглотила обширная лужа возле новостройки. Снегирева будто пришпорили: он ринулся напрямик и одним махом забрался на дощатый забор. Но Зарубина и след простыл.
Упустил! – ужаснулся Мишка. И тут ему еще раз повезло: едва не плача от обиды, он вдруг заметил далеко впереди, у старого кирпичного дома, знакомую фигуру, на миг появившуюся на фоне освещенного пятачка у беседки и исчезнувшую в подъезде.
Примерно через минуту в одной из квартир затеплился за плотными занавесками неяркий огонек. Неужели он нашел квартиру неуловимого Зарубина? – подумал Мишка, все еще не веря в свою удачу. Пригибаясь пониже, он побежал к дому, мысленно махнув рукой и на свой костюм, и на хлюпанье в туфлях, и на боль в расцарапанной гвоздем руке.
Изрядно проржавевшую табличку с названием улицы и номером дома Снегирев прочитал едва не на ощупь. И сплюнул от досады: это был дом, где жила Лионелла Чернова, или Краля! Надо же, так нескладно получилось: в связи с подготовкой операции против банды Крапленого наружное наблюдение за Кралей было снято около месяца назад.
Раздосадованный Мишка, уже почти не таясь, зашагал к тротуару, намереваясь разыскать телефон-автомат, чтобы позвонить в дежурную часть. И едва успел спрятаться, свалившись прямо в грязь за кучей старых ящиков. Скрипучая дверь подъезда отворилась, и несколько человек быстрым шагом направились в Мишкину сторону. Один из них, здоровенный мужичище, косая сажень в плечах, нес, как соломенный куль, связанного Зарубина; похоже, юноша был без памяти. Другие, грубо подталкивая и матерясь вполголоса, едва не волоком тащили Ляльку с кляпом во рту. Когда они приходили рядом, Мишка в страхе даже глаза закрыл и затаил дыхание.