Сегодня и вчера
Шрифт:
— Василий Петрович, Ваня уже, наверно, говорил вам…
Миша Копейкин повторил предложение и неторопливо рассказал о замыслах комсомольцев, о мечте работать по-новому.
Миша давно нравился Василию Петровичу, он всегда любовался им, а теперь втрое. Не зная, как ответить, внутренне польщенный, он сказал:
— Посоветоваться мне кое с кем надо, ребята…
— Пожалуйста, Василий Петрович, посоветуйтесь, — сказал Миша и, увидев кого-то через открытое окно,
«Как это кстати» относилось к Юдину. Он должен был зайти «кстати» минут через двадцать-тридцать после прихода Миши Копейкина. Как «тяжелая артиллерия». И он зашел.
— Собрался навестить Кузьму Кононова да решил завернуть к тебе… Не помешал?
— Афанасий, — обратился Василий Петрович к Юдину, — так партийную работу не проводят. Врать, понимаешь, не нужно даже по безобидным пустякам. Кузьма Кононов уже две недели, как в отпуске, на Кавказе. И ты знаешь это. Ты шел ко мне. И у вас «сговор»…
— Сговор? С кем?
— Афоня… Хватит… Я согласен…
— Тогда и говорить не о чем. Руку!
— Изволь.
Появилась Лидочка в белом фартучке, с омлетом на большой сковороде.
— Ваня, приглашай гостей к столу…
— И эта в сговоре?
— Ну так ведь комсомолка же, — ответил за Лиду Юдин. — Комсомолка.
— Ну да, конечно… Вы все здесь комсомольцы, коммунисты, только я… так сказать… недозревший, недовоспитанный… Сырой материал.
Юдин на это с улыбочкой, но всерьез оказал:
— А ты их не сторонись, Василий Петрович. Довоспитают. До дела доведут, да еще в партию передадут. Это ведь сила… Да еще какая… Попробуй им отказать…
Василий Петрович заметно расчувствовался после этих слов. Расшатанные нервы все еще давали себя знать.
— Ну что же, начнем новую биографию с комсомольской работы… Ах! — стукнул он кулаком по столу. — Жалко, что не видит всего этого мой друг Аркадий Баранов!
XLIX
Рано утром в приемной секретаря городского комитета партии появился человек в холщовом пыльнике, с кнутом за голенищем правого сапога. Он сказал молодому помощнику секретаря:
— Доброго здоровьица. Я Иван Сметанин из «Красных зорь», председатель. Мне бы к новому секретарю, к товарищу Баранову.
— Еще без пяти, — ответил помощник. — Он приходит ровно в девять.
В это время в приемной появился Аркадий Михайлович Баранов.
— Хо! Здорово, знакомец! — окликнул его Сметанин. — Никак тоже к секретарю? Ваша очередь, прошу покорно, вторая.
Молодой помощник, слыша это, был страшно шокирован таким обращением с первым секретарем. Он хотел было «тактичненько» вмешаться и разъяснить.
— Здорово, товарищ Сметанин! Как поживает белая свинья?
— Полный порядок. Теперь ей дана, можно сказать, настоящая зоотехника и полная проверка на заболевания. Спасибо вам за умный ход… Тогда вы очень хорошо подмогли. А где вы работаете?…
— Да еще начинаю только, — ответил Баранов. — Проходите, — указал он на дверь кабинета.
— Неудобно как-то без самого-то, — отказался войти Сметанин.
Баранов открыл дверь.
— Ничего, ничего… Я, его знаю.
— Тогда лады.
Они прошли в кабинет.
На стенах портрет Ленина в рост, огромный план города, раскрашенный в несколько цветов.
Сметанин сразу понял, что к чему. У него такой же генеральный план своего колхоза. И тоже раскрашен разными красками, и каждая краска означала год семилетки, год прироста намеченного и запланированного.
— Дельно, — одобрил Сметанин план, — наглядно, можно сказать, и перспективно для каждого. Не худо бы на главной площади такой вывесить. Только перечертить надо пошире разов в десять и соответственно подлиньше.
— А зачем? — пытливо спросил Баранов.
— Каждый увидит, что и когда, какая краска какому году соответствует. Массово нужно это все.
— Вы правы. Так и будет сделано, Иван Сергеевич, — совершенно серьезно ответил Баранов.
— Смотри ты, какая память! И отчество мое запомнил…
— У вас легко запоминающееся отчество, Иван Сергеевич.
— Это, конечно, но все ж таки… А я вот и фамилии вашей не запомнил… Да разве упомнишь всех? Я теперь даже книжку в помощь голове завел. Вот видите, — Сметанин показал объемистую книгу-календарь. — Тут на каждый, день. А вы, случаем, не в горкоме работаете?..
— Да, здесь. Садитесь, — пригласил Баранов, и они уселись на диван.
— Тогда, может быть, пока да что перекинемся. У меня три вопроса. Но знаю, все ли они правильные. А если что не так, то вы мне, прошу покорно, по знакомству подскажите… Можно закурить?
Сметанин вынул знакомый Баранову кисет.
— Конечно. Окна открыты.
— Не буду, пожалуй, — раздумал Сметанин и сунул кисет в карман. — Так, пожалуй, начнем с кадров. Семен Явлев подразогнал из колхоза людей порядочно, а моя задача вернуть их на свои места. Особенно дельных. Агафью, например, Волову. Доярка первой руки. На Стародоменном в сторожихах работает. А зачем? Ради каких таких высоких материй? То же самое первый свинарь Акульшин Николай Степанович. Там же в подсобных при домне околачивается…