Сегодня и вчера
Шрифт:
— Хочу сам поехать туда. Сам его в дом ввести. Сам!
— Ну что ж, — поразмыслил Адам Викторович, — коли такое у тебя желание, я противиться не буду. Только адреса наизусть не помню. Улицу знаю, а номера, запамятовал. Зайди в дом, там я тебе его и запишу.
Адам Викторович поднялся, не торопясь взял скамеечку и, широко шагая, направился к дому. Векшегонов рысцой побежал за ним.
XVI
Давно не бывал в этом доме старик Векшегонов.
Проведя Ивана Ермолаевича в свою комнату, Красноперов прошел в соседнюю. Это была комната Ийи. Вскоре, вернувшись, Адам Викторович сказал:
— Иваша, посиди здесь малость, а я сбегаю на трамвайную остановку. Что там ни говори, а ведь мы теперь каким-то боком родня. И хоть четвертинку, да надо распить.
— О чем разговор? Я ведь, Адам, сюда тоже к тебе не чужим человеком шел. Не изволь беспокоиться, пол-литра при мне.
Это развеселило Адама:
— Спасибо, Иван. От души спасибо. Хорошо, что ты подумал об этом… Только уж ты извини меня, в своем доме гостевой водки не пью. Я сейчас… Да и не ради ее ухожу. Еще кое-что хочу.
Оставшись, Иван Ермолаевич стал рассматривать стены, просевший от времени пол, старую кафельную печь. Все было ветхо. Отжил дом старого лесничего.
Думая о доме, Иван Ермолаевич не расслышал, как скрипнула дверь и как из Ийиной комнаты появился малыш.
— Ты кто? — спросил он.
Иван Ермолаевич оглянулся. В дверях стоял мальчик. На его головке вились крупными кольцами золотые кудри. Под писаными бровками цвели два синих василька.
«Не чудится ли?» — испугался Иван Ермолаевич и, проверяя себя, робко спросил: — Ты тут живешь?
И мальчик ответил голосом Ийи:
— Я тут не живу, а жду.
У Ивана Ермолаевича задрожали руки. Но это было не наваждение. Все же еще раз нужно проверить:
— А чего же ты ждешь тут, кудряш?
И опять зазвенел голос Ийи:
— Жду, когда мама поведет меня к папе.
— А как звать твоего папу, красавчик?
Мальчик ответил отчетливо и заученно:
— Так же, как и меня. Алексей Векшегонов. Только он Романович, а я Алексеевич.
Этот ответ ничего уже не прибавил, к увиденному и понятому минуту назад. Но как нужно было поступать и что делать дальше, Иван Ермолаевич не знал.
Схватить мальчика? Зацеловать его?
Но какое впечатление произведет это на ребенка? Не напугает ли он его своей трясущейся бородой? Нужно было спросить что-то еще, чтобы сдержать душащие Ивана Ермолаевича слезы. И он сказал:
— Хорошее у тебя имя — Алексей Векшегонов.
— А тебя как зовут?
Этот вопрос застал врасплох Ивана Ермолаевича.
— Меня? — замялся он. — А я, понимаешь, тоже, шут побери, Векшегонов.
Мальчик
— Такие Векшегоновы не бывают.
— А какие же они бывают, Алешенька?
— Такие, которые никогда не плачут. Никогда-никогда. Хочешь, — сказал он, подбегая к Ивану Ермолаевичу, — щипни мою руку, больно-пребольно, и я не зареву. Щипай!
Иван Ермолаевич наскоро утер рукой глаза и уже совсем по-свойски сказал:
— Зачем же мне испытывать тебя, товарищ Векшегонов? Я и без того вижу, что ты стойкий мужик.
Маленькому Алеше, это очень понравилось:
— А мы, Векшегоновы, все такие… И папа, и дедушка, и пра.
— А пра-то кто? — спросил Иван Ермолаевич, усаживая мальчика на колени.
— Пра — это самый главный мой дедушка, Иван Ермолаевич.
Сердце старика так сладко сжалось. Слезы опять были готовы хлынуть из его глаз. Но он боялся уронить свое достоинство перед маленьким Алешей. Ему так хотелось сказать, что он и есть его пра Иван Ермолаевич. Но было страшно: вдруг да Алеша опять не поверит ему. И он спросил:
— А откуда ты так хорошо знаешь про этого самого пра?
— От мамы. У меня еще и дядя есть. Дядя Сережа. У него ружье и собака. А у бабушки-пра вылеченная кошка. Мурзей.
— Это хорошо. Славная, стало быть, у тебя мамочка, Алешенька. Ну а папочку-то ты своего узнаешь, ежели встретишь его?
Алеша вытаращил глазенки, как будто ему задали несуразный вопрос. Не отвечая, он спрыгнул с колен Ивана Ермолаевича и убежал в комнату. Оттуда он вернулся с альбомом…
— Вот смотри! — сказал он. — Это папа… Это тоже папа… И это папа… И это… А тут он маленький. Видишь, какой он похожий на меня.
Для переживаний Ивана Ермолаевича данных оказалось более чем достаточно. А маленький Алеша безумолчно щебетал, рассказывая о своем отце такие подробности, что трудно было поверить, что эти слова принадлежат малышу.
Послышались шаги. Это вернулся Красноперов. Войдя, он поставил на стол четвертинку и как ни в чем не бывало спросил:
— Ну как ты тут? Жив еще?
Старики молча обнялись, Алеша смотрел на них, широко раскрыв глазенки. Адам Викторович погладил мальчика по головке и весело сказал ему:
— Сегодня кончились твои ожидания, Алексей Алексеевич. Ты пойдешь к отцу. Тебя твой дедушка-пра отведет домой.
— Правда? — с дрожью в голосе спросил Алеша.
— Разве я когда-нибудь обманывал тебя, Алексей Алексеевич… Варвара Акимовна! — крикнул Красноперов.
Появилась знакомая Ивану Ермолаевичу старуха Веснина. Она будто ждала вызова, находясь где-то за дверью.
— Здравствуй, Ермолаевич.
— Здравствуй, Акимовна.
— Грибков подать? — спросила она. — Или еще что?