Сегодня, мама!

Лукьяненко Сергей Васильевич

– А приземлиться мы сможем? – как бы невзначай поинтересовался Стас.

– Похоже, – не очень-то определенно ответил Шидла. А потом прибавил еще менее утешительное: – Попробуем.

– Может, не будем тогда спешить? – предложил я. – Разберемся сначала получше.

Шидла напыжился и, глянув на меня с нескрываемым презрением, изрек:

– Человек, тебя спасает лишь возраст. Впредь же помни: сфинксы не нуждаются в советах двуногих. – И вдруг, сразу по окончании этой тирады, с раздраженным «мя-а-ау!» треснул лапой по приборному щитку. Прямо как я когда-то.

Красный

свет мигать перестал.

– Наладил?! – обрадовался Стас.

– Нет, – признался Шидла, – сломал аварийную сигнализацию.

– А-а, – удовлетворенно протянул Стас.

Как ни странно, но и меня эта новая поломка почему-то успокоила – без тревожного мигания было не так страшно.

– Ладно, – сказал Шидла, – будем садиться. Там все починю. Возможно. – И взялся за управление.

Со свистом и подозрительным кудахтаньем хроноскаф ворвался в верхние слои атмосферы. Теперь стало ясно, где верх, а где низ. Низ – там, куда мы падаем.

– Костя, – спросил Стас по-русски, – ты в Бога совсем-совсем не веришь?

– Отстань, без тебя тошно. – Меня и вправду тошнило. И уши закладывало.

– А я это… все-таки, – пробормотал Стас и принялся неумело креститься.

– Без толку, – охладил я его пыл, – ты же некрещеный.

– Не подумал, – согласился он и прекратил осенять себя крестным знамением. – Слушай, а у египтян было крещение?

– Спятил! Они же не христиане.

– Тогда, может, это поможет? – предположил он и затянул хвалебную песнь Осирису.

– При чем здесь Осирис?

– А я больше богов не знаю.

Хроноскаф врезался в облака и через мгновение вынырнул под ними. При всей абсурдности Стасовых религиозных метаний я принялся подтягивать хвалебную песнь.

– Не скулите, котята, – бросил Шидла почти ласково, – все в порядке. Выпускаю парашют.

Выдавливая из моих легких воздух, на грудь навалился груз. Но не успел я как следует выпучить глаза, как тяжесть исчезла и я почувствовал, что мы уже не падаем, а плавно опускаемся.

И все же меня слегка контузило. Застилавшая глаза розовая пелена не позволяла рассмотреть что-нибудь через иллюминаторы.

– Удача, – заявил Шидла, – мы падаем в реку.

– Ни фига себе удача! – вскричал Стас. – Я же плавать не умею!

– А говорил, что уже умеешь, – уличил я его.

– Умею. Но не очень. В большой ванне умею. Как Смолянин.

– Плавать не придется, – успокоил Шидла. – Хроноскаф не тонет и не пропускает воду. Зато посадка будет мягкой.

– Да? – недоверчиво проворчал Стас. – И что, мы по течению прямо в океан поплывем? А потом что?

– Глупый детеныш, – усмехнулся Шидла. – Инженеры Венеры предусмотрительны.

– Ты, сфинкс, – вдруг угрожающе сказал Стас, так, словно «сфинкс» было ругательным словом, и приблизил сердитую пухлую физиономию к самому лицу Шидлы. – Если ты еще раз назовешь меня или его, – он указал пальцем в мою сторону, – «глупым», мы своим потомкам оставим легенду, что на Венере живут разумные слоны. Вот с такими хоботами! – Он развел руки, показывая размер. – Понял?!

«Фрустрация

порождает агрессию», – как-то сказал папа. Это из психологии. А фрустрация – это когда все плохо. Как сейчас.

Шидла выдержал мрачную паузу. Потом заявил:

– Бесполезно. Не выйдет. Я уже существую.

– Существуешь, – согласился Стас с недоброй ухмылкой. – Пока. А будешь обзываться, будет слон существовать. – Он скорчил противную рожу и сначала сделал движение, словно вытягивает себе нос, затем приставил ладони к ушам и похлопал ими по щекам. – Ясно?

– Ладно, – со вздохом сказал сфинкс, – я больше не буду.

Это была победа Человека! Но насладиться ею в полной мере нам не позволил удар капсулы о воду. Меня выкинуло из кресла, выдрав с мясом концы ремней безопасности. Видимо, капсула пару раз кувыркнулась в воде, потому что мы трое, сцепившись в клубок, дважды оказывались то на потолке, то на полу.

Удивительно, но никто ничего не сломал, и мы со Стасом отделались только ушибами. Наверное, оттого, что рубка хроноскафа все же очень маленькая. И оттого, что Шидла сгреб нас и крепко прижал лапами к брюху.

– С приземлением, – проворчал Стас, гордо высвобождаясь из объятий сфинкса и тряся башкой. – Точнее, с приводнением.

Хорошо, что в конечном счете капсула остановилась потолком вверх. Шидла как ни в чем не бывало улегся между нашими креслами перед пультом и, пустив реактивные двигатели на малый ход, подогнал капсулу почти к самой земле. Крышка откинулась. Мы высунули головы наружу. От зеленого, буйно поросшего тропической растительностью берега нас отделяло еще метра четыре.

Находящаяся над водой часть хроноскафа и окружавшие ее крокодилы сверху, наверное, выглядели как втулка и спицы в велосипедном колесе. Нет, в мотоциклетном – там спицы плотнее набиты. И их в мутно-зеленой прибрежной воде становилось все больше.

– Это очень кстати, – заявил Шидла, спустился обратно в капсулу и вернулся с муми-бластером в лапе. Минут пятнадцать он с остервенением превращал крокодилов в неподвижные болотно-коричневые бревна. Вскоре между капсулой и покрытым красноватым илом краем сухой земли образовался надежный мост, точнее даже настил из одеревеневших рептилий. Но идти по нему было все-таки боязно. При каждом шаге казалось, что именно этот хищник очнется и обкусает нам жуткой пилообразной пастью лишние, по его мнению, конечности.

Но все обошлось. Шидла, двигаясь к берегу, тянул за собой тонкий металлический трос. Выбравшись, он обвязал им ствол ближайшей пальмы, защелкнул карабин и повернул рукоятку на нем. На борту хроноскафа натужно взвыл движок, и капсула стала быстро подтягиваться к берегу.

– Зря ты все-таки наорал на него, – сказал я Стасу. – Что ни говори, инженеры у них классные.

– Ага! – деланно восхитился Стас. – Лебедку придумали! – и глянул на меня презрительно.

Оставляя широкую борозду в почве, капсула уже ползла по берегу. Поворотом рукоятки Шидла остановил ее. А Стас нахмурился и тут только ответил мне всерьез: