Сегодня-позавчера_4
Шрифт:
– Ополченцы? А на кого ополчились?
– Так - на этих!
– он кивнул на суетящихся людей Сугроба.
– Не понял. Украинская армия воюет с Россией?
– Ну, они так думают. Только Россия с ними не воюет. От России тут только спецназ, и то - чуть-чуть. И добровольцы.
– Гля, вот это у вас там и бардак! Ладно, потом расскажешь, в более спокойной обстановке. Сейчас - приводите себя в надлежащий вид и принимаете на себя функции разведки и боевого охранения. Надо объяснять последствия попадания кого-либо из вас немцам?
–
– Я - тоже не думал, что вы мне на голову свалитесь. Только одного сплавил...
Увидев заинтересованность слишком многих, осёкся.
– Это вас не касается. Время, ребятки, время! Цигель, цигель, ай люлю!
Подошёл Сугроб, сумрачно пыхтя.
– Что ты, полковник, нос повесил?
– В голову не укладывается. Как-то всё...
– А ещё и голова болит, да? Опохмелить?
– Нет. С этим - покончено. Теперь - есть для чего.
Ах, вот в чём дело! Как там в песне: "Надо снова искать смысл бытия. На хера?!"
– Справишься с возложенными обязанностями?
Сугроб поморщился:
– Это ерунда. Я ротой ещё в Афгане командовал. Только учти, у меня не как у москалей, - он кивнул в сторону грушников, - у меня - сброд.
– Совсем ничего не умеют?
– Как новобранцы. Сгребли на сборы кого не попадя.
– Смотри сам. Если есть совсем бесполезные, а тем более - токсичные, вредные, безнадёжно зомбированные - упаковывай их в одну вязанку с "импортом". А там, на Большой земле - с ними разберутся. Лучше так, чем я им черепушки буду простреливать. А я ведь - буду. Учтите!
Подошёл Манок.
– Есть данные по противнику?
– спросил он, доставая карту.
Я мысленно подозвал Громозеку, занимающегося "обнюхиванием" людей. Он искал "незадекларированные" ценности. Призрак стал рассказывать, тыкая пальцем в карту (палец иногда "проваливался" сквозь покрытую плёнкой бумагу), а я - озвучивал. Ну, а что делать, если никто кроме меня этого духа не видит и не слышит.
– Тут деревенька. В три раза меньше, чем на карте. И этого посёлка - нет. Моста - тоже нет. Там каратели...
При слове "каратели" лицо Монка ощерилось мстительным оскалом, а взгляд Сугроба "остекленел".
– Что такое?
– У меня половина - нацики, - прошептал-прохрипел Сугроб, - не надо сейчас им говорить, что это "бандеровцы". Для них они - свои. А там - поздно будет.
– Кровью повяжешь?
– опять усмехнулся Манок.
– Есть другой вариант? У меня тут не аэромобильная бригада, как она гордо именовалась, а кучка хер знает кого! Из принципа - кто не спрятался от призыва в России - сам виноват!
– Да и бригады у тебя нет.
– Да и бригады у меня нет. Перенесло кучку...
– Сугроб вздохнул.
А потом улыбнулся:
– Как в детстве мечталось - с немцами и карателями самому повоевать! Ух, я им... За... За... За всё!
И лицо у него стало такое, что улыбка грушника сползла.
Деревня.
И тишина. Даже собаки не лаяли. Зато трещал, догорая сельпо. И ни души. О чём по рации доложились все наши наблюдатели.
– Начали.
Пригибаясь к земле, в высоком бурьяне брошенных огородов, бойцы спешили проскочить открытое пространство. Бронетехнику я пока решил не подводить.
– Не нравиться мне всё это, - сказал сам себе.
Треск, сноп искр и пламени взметнулся в сереющее небо. Крыша горящего сельпо рухнула.
Перевёл доспех в режим мимикрии, побежал к сараям, не используя потребляющий энергию экзоусилитель.
Звук. Странный звук. И маленький тепловой отпечаток. И едва слышимое сердцебиение. Заворот на 45 градусов, бегу на источник звука.
Младенец. Сосёт грудь. А мамка его уже давно остыла, Басин тепловизор не обманешь. Остекляневшие глаза смотрят перед собой. Убита в спину. Бежала, закрывала ребёнка. К груди прижимала, чтобы не пищал. Умерла не сразу - лёгкие пробиты и крестец разбит пулей. Поэтому не пошли "контролить" - она рухнула, как падают мгновенно убитые. А значит, что стрелявший имел большой опят убийств - не раз видел как падают раненные, а как падают уже мёртвые. Но, не имел дисциплины. Закоренелый каратель.
У меня потемнело в глазах. Я догадался, почему горел сельский магазин. Не грабёж они скрывали. В магазине - все сельчане.
– Громозека, найди их, - тихо попросил я пустоту перед собой.
– Ищу...
– он хотел что-то ещё сказать, но запнулся. Он так и не появился передо мной.
– Выставить боевое охранение. Противник покинул населенный пункт. Сделал своё чёрное дело и свалил. Тащите воду, будем людей тушить и хоронить.
– Чё? Как?
– разные удивлённые возгласы.
Я подобрал ребёнка. Мальчик. От полугода до года, судя по размерам и весу. Я уже забыл, как это у меня было с сыном. Не ходит - значит, нет года. Подобрал вместе с матерью, оторвав его от груди. И тут же тишину разорвал надрывный детский крик.
– Плачь, малыш, плачь. За всех нас поплачь. За тех, кто не может уже больше, - услышал я эхом слова Громозеки. Почему эхом? Потому что он озвучил мою мысль.
Весёлые и пьяные каратели шатаясь брели по дороге. Настроение у них было великолепным. Операция оказалась очень лёгкой и приятной. Нашли двух бежавших красных, что скрывали эти москали, вздёрнули, потом развлеклись с местными девками. По очереди. Пока одни выпытывали у стариков - куда они попрятали припасы и ценности, другие "пытали" баб. А потом всех согнали в опустошённый сарай магазина и подпалили. Как они кричали, умоляли! Умора!