Сегодня-Позавчера_Послесловие
Шрифт:
– Миша, милый, не могу больше, не гони!
– Ой, извини, малыш. Забыл, что к скорости - привыкнуть надо.
– А почему ты меня называешь "малыш"? Я не на много тебя не ниже ростом! Я - самая высокая была в классе! 175 см!
– Малыш, - улыбнулся Миша, - ты всегда будешь для меня - малыш. Девочка моя милая. Но, если не нравиться - не буду.
– Да нет. Пусть будет. Чувствую себя маленькой только. Но - защищённой.
Неожиданно, её слова погасили улыбку Миши. Взгляд его стал жёстким, звериным. Потом
– Флаги снимают. Траур, - сказала Маша.
– Они - ответят!
– Миша, ты обещал! Я - тоже тебя прошу - не лезь. Прошу, пожалуйста. Всё что угодно сделаю! Уволюсь, побегу за тобой, как дурочка, на край света! Всё, что угодно! Только не оставляй меня! Я понимаю, что моя просьба - ничто, но я - очень прошу!
Миша внимательно посмотрел на неё.
– Два, - резко бросил он, как боевой приказ. Тем же тоном, командным.
– Что?
– не поняла Маша.
– Батя мне поставил условие - два сына. Поможешь?
– Хоть десять. От тебя - хоть десять. А на что условились?
– Пока не будет двух наследников - не видать мне дальнейшего, как своих ушей. Пока не будет двух Михалычей - Батю я не увижу.
– А на свадьбе он не будет?
– расстроилась Маша.
– Надеюсь - нет. Иначе это будет не свадьба, а Сталинград. Отец патологически не умеет отступать. А что?
– Ты подумал, что я по службе интересуюсь? Нет, любимый. Я - не дурочка. Хотела познакомиться с великим и ужасным...
– Гудвином, - перебил Миша.
– Каким Гудвином?
– удивилась Маша.
– Есть такой сказочный персонаж, - усмехнулся Миша. Со злорадством понимая, что это он у Бати заразился привычкой сбить пафос момента нелепой, неуместной шуточкой.
– Невоспитанный солдафон, - вздохнула Маша, гладя торпеду приборной панели ладонью, проведя пальцами по большому, сильно наклонённому, выпуклому сразу во многих направлениях стеклу, - перебил девушку. А я хотела познакомиться с твоим отцом. И - боялась.
– А чё - боялась-то? Он, вообще-то, мягкий и пушистый. Когда спит зубами к стенке.
– Шутишь всё, - вздохнула Маша, - а как не приглянусь я твоим родителям? Не понравлюсь?
– Головы не забивай!
– рыкнул Миша, втискивая машину на 60 км/ч в просвет двух машин на перекрёстке, - Нравиться, не нравиться, спи моя красавица! Батина присказка. Мой выбор. Да, что я перед тобой? Слушай - правду! И - решай, пока не поздно! Отец и его лучший друг генерал Вишнин - тебя нашли. Выступили, как сваты. Они нас свели, как кобелька и сучку. Если бы ты им не понравилась - служила бы и дальше в райотделе. Какой области?
– Свердловской, - всхлипнула Маша. Слёзы бежали из глаз. Салон машины закружился перед ней, лобовое стекло и ряды
– Маша, Маша, Солнышко, тебе плохо? Прости, меня, дурака! Правда, солдафон!
– машина приняла вправо, остановилась.
Хлопнула дверь, открылась дверь около девушки, сильные, настойчивые руки помогли выбраться из машины.
– Щас мороженку съедим, газировочки попьём, в теньке посидим. Не слушай меня, солдафона! Привык дрючить дубовых новобранцев! С девушками у меня - совсем никакого опыта.
– Почему?
– тихо спросила Маша, усаживаемая на скамейку.
– Больной я, Маша. Немтырь. Молчун. Два слова связать не могу с девушками. "Бе-ме-кхе" - вот так разговариваю. Матерюсь только ловко. А в бою - только так и надо.
– Не заметила, - слабо улыбнулась Маша.
– Это я с тобой - болтун. Ожил. Ты моя индивидуальная, персональная Муза. Я тебе ещё песни петь буду и стихи писать. Только не бледней так, ладно?
Миша был так искренне напуган, так жалостлив его голос, что Маша ткнулась лицом в его плечо и разрыдалась. Миша гладил её волосы, дёргая волоски наждачкой дублённой кожи своих ладоней, причитал, успокаивал.
– А тебе не обидно?
– Маша отстранилась, глядя в глаза Мише.
– Что именно?
– Что нас свели, как лошадей, как породистых собак? Для случки. Для улучшения породы?
– Какой породы? Маша? Я - немой сирота, которого Медведь подобрал на руинах Сталинграда, ты - детдомовская. Порода!
– У меня по бабкиной линии - князья. Дворяне.
– Акуеть! Ой, прости! И чё? Ну, совпало. Бывает. Ты не виновата, что предки - тунеядцы. Сама-то ты - не такая.
Маша даже разинула рот от удивления. "Улучшение породы"? Миша считает - ухудшение.
– Всё одно - мне отвели роль породистой сучки, клушки, что должна высиживать яйца и кудахтать над цыплятами.
– Есть такое, - кивнул Миша, не стал отрицать, - но, любая бабка, любой дед - хочет, чтобы сноха была - клушкой. Потому что хотят внуков. А у Медведя под это целая госпрограмма подведена. И теоретически грамотно оформлена. Демографическое возрождение. Во как! Не много, не мало! Ему мало тысяч Медвежат, ему дай сотню тысяч внуков!
– А тебе не обидно, что ты - как бык-производитель?
– А я - не бык-производитель. Я - Маугли. Я - это я. А ты - это ты. И я не обязан им ничем, кроме земного поклона, что дали мне тебя.
– Даже так?
– Ну, смотри! Закончился бы у меня отпуск. И отец - в бегах. Государственный преступник он, так? А я? Неблагонадёжный - отца не сдал. Всё, о карьере - можно забыть. Будто я о ней грезил. Но, Героями Союза - не разбрасываются. И поеду я в джунгли Амазонии, прерии Трансильвании, в пустыню Пальмиры или ещё какую жопу, местных учить проходить минные поля с целыми ногами и кишками.