Сегодняшний вчерашний день

Stashe

— Я еще не ваш начальник, но скоро им стану. И смогу отстранить вас от задания под любым предлогом, оставить на станции рядом с собой. Хотите? Если нет, прекратите паясничать и подвергать мои слова и действия сомнению. Вы не смеете подтачивать мой авторитет. Я знаю Навь, а вы просто избалованный ребенок, имеющий наглость думать, что может сам решать как себя вести. Очнитесь. Мы за миллиарды километров от вашей колонии, родных и их связей. Вы просто контактер. Хороший, но не заменимый. Ваш партнер, Кэро сохо Пта Эргос отличный специалист. Я не хочу испортить его послужной список. Могу приказать, но для вас это пустой звук, мы не армия, а всего лишь мирная экспедиция. Дайте слово, что займетесь делом и перестанете копать под меня.

— Тогда расскажите, что произошло и я пообещаю.

Брови Самойлова приподнялись, отражая его изумление и ярость.

— Как вы невыносимо уперты! Хорошо, спрашивайте.

И по случаю, поблагодарите отца еще раз за свою уникальность.

Янат подумал, что никакой радости по поводу победы не испытывает. Словно его просто подвели к тщательно подготовленной ловушке, а он сам в нее шагнул. Более того, ему стало неуютно.

— Просто расскажите. Как пропадали люди? Как происходили несчастные случаи? Все, что помните.

Самойлов нахмурился, но Янат не заметил никаких иных проявлений раздражения или злости. Словно Виталий мог мгновенно успокаиваться. Как вода, по которой расходятся круги. Через какое-то время она снова становится гладкой как стекло.

— Вам и так все расскажут на лекциях. Зачем слушать еще и меня?

— Вы там были.

— Хорошо. Но прежде, Янат, пообещайте соблюдать правила, в пределах разумного минимума хотя бы. Пообещайте, или клянусь, я сделаю вашу жизнь невыносимой.

— Обещаю. — Ян с трудом подавил желание сказать, что гораздо проще пополнить его именем списки погибших на Нави, но сдержался. Почему-то был уверен, так шутить с Самойловым опасно. Чем дальше, тем больше сомнений вызывал в нем этот человек. Не буди лихо, пока оно тихо. Иногда, Янату удавалось держать под контролем свой сволочной характер. Особенно, если дело касалось тайн.

— Сок?

Кэро поднес кувшин к стакану Яната. Тот рассеяно кивнул. Потом вздрогнул, словно очнувшись, и поспешно выдернул стакан из-под кувшина. Часть жидкости пролилась на стол, и птаирианец с укоризной посмотрел на него.

— Я же спросил.

— Прости, задумался. Тебе удалось найти информацию, которую я просил?

— Кое-что. Ты прав. Эта экспедиция не совсем такая, как предыдущие. В прошлые разы упор делался на специфику планеты и подготовку специалистов. То есть необходимый сбор данных обычно включает в себя рутинную работу: образцы, составление каталогов, сравнение. Контактеры подбирались самые удачливые. Не в плане…ну, ты понял. Те, кто умел найти подход к кому угодно. В связи с тем, что Навь планета с прошлым, эти люди еще проходили дополнительные курсы по выживанию, получали навыки необходимые при работе в загрязненных зонах. На все случаи жизни варианты предусмотреть, конечно, невозможно, но с каждым разом, экспедиции подготавливались тщательнее и тщательнее. Тем более странным мне представляется нынешний контингент. Отличные спецы и ученые, все как положено. Но у некоторых весьма спорная репутация, и да, Ян, ты оказался прав. Большая часть этих людей имеют особенности. Генетики, мышления, восприятия. Это наводит на определенные мысли. А что узнал ты?

— Не слишком много. К сожалению. Вообще ощущение, что Самойлов просто обвел меня вокруг пальца. Вытребовал обещание стать паинькой и навешал лапши на уши. Ничего сверхъестественного, якобы, не происходило. Все несчастные случаи банальная неосторожность, случайность или преднамеренное нежелание аборигенов идти на контакт. Последнее похищение вообще происходило необъяснимо с позиции логики. Сначала исчезли несколько контактеров. За ними отправили спасательную экспедицию. Исчезла и она. Вместо того чтобы сразу отправить запрос на станцию и эвакуировать оставшихся, начальник отправил третью экспедицию и утоп. Только послушай! Причем, утоп как-то идиотски, поскользнулся что ли. Произошло это в нескольких километрах от базового лагеря. Он отправился туда один! Зачем? Даже звучит абсурдно. Оставшиеся четверо отослали сообщение на станцию и решили похоронить утопленника. Они оставили Самойлова около передатчика, в рубке управления аварийного челнока и пропали вместе с трупом.

— Ого, — Кэро осторожно промокнул салфеткой лужицу сока и издал сдавленный смешок.

— Я большего бреда в жизни не слышал. А это может указывать только на одно.

— Их психику, — подытожил птаирианец и выразительно посмотрел на Яната.

11 глава

Небо… Нет, не синее. Переливы от жемчужно-серого до почти откровенной лазури, того сложного и почти неповторимого оттенка между голубым и зеленым, с мягкой поволокой облаков. Перистые, тонкие, закрывающие полупрозрачным кружевом небесную гладь, они изящное олицетворение совершенства природы. Солнце светит ярко. Заливает светом все вокруг, делая мир необычайно пестрым, насыщенным, сочным. Это еще не та удушающая жара лета, которая

размывает краски и превращает их в жирное расплывающееся пятно, когда листва жухнет, пыль и сухость воздуха мешают дышать, а солнце палит и палит, давит бесконечной своей яростью "могу". Пока что светило лишь набирает мощь, а его ласкающие прикосновения приятны, как потоки света, умывающие мир каждым утром. Сочность травы, мокрой от росы или, возможно, ночного дождя, привлекательна и радует глаза. Высокая, почти по пояс, буйная, разная — она покрывает берега реки сплошным ковром, сотканным из нюансных оттенков зеленого. Смешивается с кустарниками, перекрывает поросшие мхом подножья деревьев. Острые стрелы осоки, круглые тарелочки листьев орешника, пятиконечные мать и мачехи, узкие крапивы, фигурные амброзии, или состоящие из множества соцветий мелкой ромашки, вьюнка, васильков и пастушьей сумки. Запах сочный, пряный, острый и насыщенный необычайно заставляет чихать с непривычки, морщиться и благоговеть. Растения — гимн живого леса. Пусть его мало осталось, пусть он сдает свои позиции под давлением людей, их жилья, их техники, мусора ими разбрасываемого со щедростью и глупостью, но все-таки он еще жив. Деревья растут, давая пышную поросль, цепкую и гибкую. Разнотравье душит культивированных конкурентов, где и как может, забирая по клочкам почву обратно. Лес не мертв, нет. Он отступил, затаился, замер. Это его "рук" дело заросли шиповника на месте дорогущих роз. Это он раскидал израненной ладонью алые капли земляники на грядках, отступая изрезанными ветвями осин и дубов. Он подождет. У него еще есть время.

Потому что у людей его почти не осталось.

12 глава

Янат чувствовал себя отвратительно. Руки и ноги затекли от неподвижности. Поза, полулежа, довольно комфортная поначалу, уже вызывала глухое нарастающее комом напряжение и раздражение.

Места-капсулы были просчитаны тютелька в тютельку, лишние сантиметры — догрузка, которой стремились избежать. Перед самым стартом произошла какая-то накладка и будущим "временным" колонистам Нави пришлось провести в неудобном положении около часа. Покинуть ячейки никому не позволяли, аргументируя тем, что искать потом членов экспедиции по всей станции, дабы сообщить им об отбытии никто не будет. Накануне, Янат получил напутственную взбучку от Самойлова. Официально находившийся в должности уже пятые сутки Виталий, сухим и безжалостным тоном перечислил все мыслимые и немыслимые запреты, которых Шептунову следовало придерживаться неукоснительно. Также он перечислил права и обязанности, проще говоря, тот самый свод правил, которому все участники экспедиции посвятили не один и не два часа личного времени. Неисполнение, неподчинение, а также даже приблизительно напоминающие саботаж действия, подчеркнул Самойлов, запустят механизм депортации Шептунова на станцию. С последующими проблемами: (им лично) тщательно испорченной репутацией и в качестве бонуса занесением выговора в дело. "Забудешь о своем обещании, голубчик, я нагажу так, что никто и никогда не захочет связываться с тобой. И никакие связи отца не помогут. Просто выполняй то, зачем прибыл и не суйся, куда не просили", — напутствовал он Шептунова, безмятежно улыбаясь на прощание.

Янат сделал соответствующие выводы. Навь творила что-то непонятное с людьми, возможно. Что, впрочем, не исключает и некой гадкой интриги, в которой как-то замешан его нынешний начальник. Чем сильнее Самойлов давит, тем больше рождает подозрений по собственному поводу. Почему он так ведет себя?

Все они пока могут лишь представлять, что ждет их на Нави. Нечто, вполне реалистично маскирующееся под обыденность и обыкновенность. Ну, и, конечно же, как его могла оставить равнодушным пламенная речь человека, который, (Янат был уверен), если не знал, то хотя бы частично понимал или был вовлечен в какой-то процесс, растянутый на годы. Разогретый речью Самойлова, мучимый догадками, предположениями и банальным любопытством, Янат извелся. Лежать в капсуле было скучно, шевелиться затруднительно, а от мыслей, казалось, мозги медленно и верно закипают. Поэтому новость о том, что неполадки или что там мешало взлету, устранены, прозвучала как нельзя кстати.

Уже через полтора часа негостеприимная земля Нави принимала их.

Посадочная площадка выглядела неизменившейся. Точнее, такой же как на галоснимках, трехмерных проекциях, потоковом видео со спутника. Пустой, серой, гладкой квадратной площадкой. Да здравствуют покрытия будущего! Она могла оставаться такой еще, по меньшей мере, лет двести, прежде чем природа одержит верх над человеческой изобретательностью. Метрах в ста виднелись небольшие корпусы жилых блоков, поблескивающие на слепящем полуденном солнце сверхпрочными гранями каркасов и пластинами окон из такого же сверхпрочного стекла.