Сегун. Книга 3
Шрифт:
– Терпение для вождя необходимо.
– Да.
– Эта госпожа, например… Она отвлекает меня – слишком красива, слишком идеальна. Я чересчур прост для такого редкого создания. Я решил: пусть она принадлежит кому-нибудь другому.
– Но, господин, даже как одна из ваших младших дам… – Оми произносил обычные вежливые слова, которые оба они считали притворством, хотя и обязательным. Оми все время молился, как никогда не молился раньше. Он знал: попросить можно, но он никогда этого не сделает, никогда…
Торанага смотрел, как Кику бросает веер, ловит
– Я совершенно согласен, но большой талант заслуживает жертв. Кику-сан достойна собственного дома. И мужа.
– Лучше быть содержанкой самого мелкого самурая, чем женой крестьянина или торговца, даже богатого.
– Я не согласен.
Для Оми с этими словами все закончилось. «Карма, – сказал он про себя, придавленный своим несчастьем. – Отбрось печаль, глупец. Твой сюзерен решил, значит, с этим все кончено. Мидори – идеальная жена. Твоя мать становится монахиней, так что теперь в твоем доме будет полная гармония. Столько печали сегодня. И счастья: будущий даймё Идзу, командир полка… Андзин-сан будет жить в Андзиро. Следовательно, первый корабль будет построен в Идзу – на моей земле… Отбрось свою печаль. Вся жизнь – печаль. У Кику-сан своя карма, у меня – своя, у Торанаги – своя, а мой властелин Ябу показал, как глупо беспокоиться об этом или о чем-то еще».
Оми взглянул на Торанагу. В мыслях у него прояснилось, все встало на свои места.
– Прошу прощения, господин, пожалуйста, извините. Я не подумал.
– Ты можешь проститься с ней перед отъездом.
– Благодарю вас, господин. – Оми развернул голову Ябу. – Вы хотите, чтобы я закопал ее или увез с собой?
– Насади на кол лицом к останкам корабля.
– Да, господин.
– А что он написал перед смертью?
Оми прочитал:
Что – облака,Если не оправдание?Что – наша жизнь,Если не бегство от смерти?Торанага улыбнулся.
– Интересно, – заметил он.
Оми поклонился и передал завернутую голову одному из своих людей, а сам прошел между лошадьми и самураями в дальний конец двора.
– Ах, госпожа, – церемонно обратился он к Кику. – Я так рад видеть вас здоровой и счастливой.
– Я со своим господином, Оми-сан, а он здоров и доволен. Как могу я не быть счастливой?
– Саёнара, госпожа.
– Саёнара, Оми-сан. – Она поклонилась, осознав теперь, что все кончилось, – раньше она этого не понимала. На глаза ее навернулись слезы, Кику смахнула их и еще раз поклонилась ему вслед.
Она смотрела, как он идет широким, уверенным шагом, и чуть не зарыдала, сердце
Кику смахнула слезинку. «Глупая девочка, зачем плакать? Не плачь! – приказала она себе. – Ты так невероятно удачлива! Ты наложница самого крупного даймё, хотя и очень незначительная, неофициальная, но какое это имеет значение – твой сын родится самураем. Разве это не замечательный подарок? Разве предсказатель не обещал такого необыкновенного счастья, в которое невозможно поверить? Если и плакать, то о более важных вещах. О семени, росшем в твоем чреве, которое изгнал тот отвар со странным вкусом. Хотя зачем плакать об этом? Это было только „оно“, не ребенок, да и кто был его отец? Если честно?»
– Я не знаю, не наверняка, Гёко-сан, прошу меня извинить… Мне кажется, что отец – мой господин, – вымолвила она наконец – ей очень хотелось сына-самурая.
– Ну а если ребенок родится с голубыми глазами и светлой кожей, а? Посчитай дни.
– Я считала и считала… О, как я считала!
– Тогда будь честна сама с собой. Извини, но и твое и мое будущее зависит от этого. У тебя впереди еще много лет, чтобы рожать детей. Тебе ведь только восемнадцать. Лучше быть полностью уверенной.
«Да, – снова подумала она, – как вы мудры, Гёко-сан, и как глупа и очарована была я. Это было только „оно“… И как мудры мы, японцы, зная, что плод еще не ребенок, пока ему не исполнится тридцать дней. Тогда его дух укрепляется в теле и окончательно определяется его карма. О, как мне повезло! И я хочу сына, и еще одного сына, и еще одного сына и совсем не хочу девочку… Бедные дочки! О боги, благословите предсказателя, и благодарю вас, благодарю вас за мою карму, за то, что меня любит великий даймё, что мои сыновья будут самураями… О, пожалуйста, сделайте меня достойной такого жребия…»
– В чем дело, госпожа? – Маленькая Суйсэн испугалась радости, что струилась с лица Кику.
Кику удовлетворенно вздохнула:
– Я думала о прорицателе, о моем господине и моей карме… И прямо плыла, плыла…
Она прошла дальше в сад, закрываясь от солнца ярко-красным зонтиком, – разыскивала Торанагу. Он почти полностью был закрыт от нее самураями, лошадьми и соколами, но она все же увидела его на веранде: он пил чай перед склонившейся в поклоне Фудзико. «Скоро наступит моя очередь, – решила она. – Может быть, сегодня вечером мы сможем зачать нового „его“. О, пожалуйста!..» Успокоившись, Кику вернулась к игре.