Секира и меч

Зайцев Сергей Михайлович

Потом Глеб сказал:

— Если она сумела отползти так далеко от деревни, то, возможно, найдет силы и выжить. Не все же помирают от этой заразы…

— Вряд ли! — заметил Щелкун. — Посмотри, глаза у нее закатились и мелко дрожат. Это уже смерть. Мы не сможем помочь ребенку, даже если очень захотим.

И Волк сказал:

— Мы здесь время теряем и рискуем сами заразиться. Таких умирающих и умерших детей мы уж видели сотни. Что нам этот ребенок!..

Но Глебу отчего-то стало очень жаль девочку. Быть может, его удивило,

что она, умирающая, сумела проделать ползком такой длинный путь. А еще Глеб был упрям, и ему пришелся по душе ребенок, упрямо борющийся со смертью. К тому же он вспомнил про Анну — та рассказывала, что тоже ребенком ползла по дороге во время мора.

И Глеб легко, будто пушинку, поднял детское тельце на руки и взобрался в седло. Друзья передали ему его жаровню, и Глеб, окутывая девочку клубами дыма, медленно поехал вперед.

Друзья его переглянулись и поехали следом. Они долго молчали. Потом Волк сказал:

— Мне тоже жаль эту девочку, но у нее, действительно, уже закатились глаза. И это конец. Однако еще больше я жалею нас, когда подумаю, что и наши ноги будут обгрызать бешеные собаки.

Глеб не ответил.

Щелкун сказал:

— Ты с ней только намучишься, Глеб! Ты напрасно поднял ее с дороги. Что уж свершилось, обратно не воротишь!.. А девочку эту ты везешь, поверь, только для того, чтобы к вечеру закопать где-нибудь. Ей это все равно.

Глеб взглянул на них равнодушно и продолжал путь.

Друзья переглянулись:

— Вот упрямец!.. Мы заразимся и все умрем.

Тогда Глеб ответил им:

— Мы сильные…

А Щелкун поднял глаза к небу:

— О, сколько сильных ныне вдоль дорог лежит!.. И они молча продолжали путь.

Глава 2

Вопреки предсказаниям побратимов девочка к вечеру не умерла. Глаза у нее, действительно, время от времени закатывались, и веки мелко дрожали, тело бывало бил озноб и прокатывалась жестокая судорога — и тогда девочка издавала стон, — но она держалась. И Глеб все более убеждался в том, что не ошибся, подобрав ее. А когда он размочил в соленой воде хлеб и покормил девочку через берестяной рожок, ей определенно стало лучше, дышать она стала ровнее. Потом едва заметно порозовели ее щеки, и она открыла глаза.

На это чудо оживления побратимы смотрели удивленно и помалкивали. Видно, тоже начинали верить, что девочка выживет.

Сначала глаза девочки не выражали ничего. Она, хоть и открыла их, но все еще как бы была без сознания. Потом в глазах появилось удивление, за ним — испуг, непонимание. Девочка смотрела то на Глеба, то на друзей его, лица которых были не самыми пригожими, особенно у Волка, — ведь он любил оскаливать зубы, хотя, наверное, был когда-то добрейшим человеком. Девочка скорее всего плохо помнила, что с ней произошло, и явно боялась людей, окружавших ее.

Глеб дал ей кусок хлеба и сыр. Девочка жадно, в мгновение ока проглотила

еду.

Глеб и побратимы, глядя на нее, улыбнулись. Девочка неуверенно улыбнулась в ответ. Она начинала приходить в себя.

Побратимы подвесили над костром медный котел, вскипятили воду и приготовили душистый отвар из корней шиповника. Девочка пила и пила. С наслаждением, обливаясь потом. Побратимы никогда не видели, чтобы кто-нибудь так много пил.

Глеб спросил девочку:

— Как зовут тебя?

— Мария… — она посмотрела на него так, будто ждала, что он еще ей что-нибудь даст.

Он дал ей еще хлеба и соли. И сказал:

— Ешь понемногу — как птичка. Кто голодал, тому нельзя сразу много есть.

Но девочка не послушала его совета и, почти не прожевывая, проглотила хлеб.

Глеб улыбнулся и больше ничего не дал ей.

Потом они легли спать. Девочку укрыли стеганой попоной. Глеб некоторое время приглядывал за девочкой, — как она спит. Сначала сон ее был беспокойный, она даже бредила, но после полуночи притихла. И Глеб сам крепко заснул. Под утро почувствовал, что кто-то жмется к его спине и скулит, как собака. Глеб открыл глаза. Это Мария переползла к нему поближе и грелась от его спины. Костер к тому времени уже погас.

Глеба очень растрогало то, что девочка перебралась к нему. Растрогало до слез. И он очень удивился тому, что глаза его увлажнились.

Глеб посмотрел на побратимов.

Щелкун крепко спал, а Волк сидел в сторонке и слушал тишину…

Утром недалеко от того места, где они остановились, Глеб обнаружил дерево с очень большим дуплом. В дупле скопилось много дождевой воды. Глеб подумал, что эту воду можно использовать. Он раскалил в костре несколько крупных камней и бросил их в дупло. Потом сказал девочке лезть в дупло и мыться. Что та и сделала.

Пока девочка мылась, побратимы удивлялись выдумке Глеба.

Мария была еще очень слаба, и Глеб помогал ей помыться и постирал ее одежду.

Купание пошло девочке на пользу, и когда она «вышла» из дупла, побратимы едва ее узнали. Она, хоть и была бледна, худа и глаза ее запали, оказалась очень красивой девочкой. Когда Мария, завернувшись в свиту Глеба, обсохла у костра, все увидели, что у нее пышные русые волосы.

Волк ей подмигнул:

— Да ты, я погляжу, красавица!

Щелкун тоже залюбовался ею:

— Выходит, Глеб подобрал на дороге сокровище!..

А девочка смотрела на них серьезно, на Глеба же — просительно. Она хотела есть…

Три дня пробыли они в этом месте. И Мария заметно окрепла. Она уже не ползала, а могла без поддержки пройти несколько шагов. Правда при этом ее сильно качало.

На четвертый день Глеб и побратимы снова разожгли свои жаровни и отправились в путь.

Марию Глеб посадил на коня перед собой. Они ехали и разговаривали о том о сем.