Секонд хенд

Секстон Мари

Остаток утра я переживал. Животным тяжело быть брошенными. Некоторые люди утверждали, что у собак нет чувств, подобных человеческим, но я знал, что это неправда. Я видел собак, которые были подавлены или одиноки. Я надеялся, что это не так.

Наконец, наступил обед. Перед тем как отправиться в ломбард, я взял горсть собачьих печений из нашей баночки с лакомствами. Может быть, они помогут ей взбодриться.

Я вошел в дверь, и мои лодыжки тут же оказались в осаде. Моджо предприняла отважную попытку вскарабкаться по моей ноге, пока я стоял неподвижно.

– Привет, девочка, -

сказал я, наклоняясь, чтобы скормить ей лакомство.
– Как дела? Тебе грустно?

Однако, она не выглядела грустной. Она радостно бегала вокруг моих ног, затем уставилась на меня, пуская слюни.

Я повернулся к Элу, стоявшему за прилавком и наблюдающему за нами.

– Она выглядит прекрасно, - сказал я.

– Правда?

– По крайней мере, я так вижу. О чем ты беспокоился?

– Ну, я не знаю, беспокоился ли я...

– Ты сказал, что у нее не все хорошо, но она выглядит совершенно счастливой.

– Ну, да, - сказал он.
– Но в этом-то и проблема, понимаешь? Она не делает то, что ей говорят. Смотри. Моджо, изобрази грусть.

Моджо взглянула на него, счастливо дыша.

– Моджо, погрусти.

Моджо села и выжидающе посмотрела на меня, все еще ожидая очередного угощения. Она застучала хвостом по полу.

– Моджо, укуси Пола.

Моджо облизнулась и жалобно заскулила, глядя на меня. С ее челюсти свисала нитка слюны.

– Моджо! Я же говорил тебе выглядеть злобной.

Моджо перестала выпрашивать. Она повернулась и подбежала к Элу. На полу рядом со стойкой было сложено странное электронное оборудование. Я гадал, для чего оно, пока Моджо не взобралась по нему и не уселась на столешницу перед Элом.

– Ты соорудил для нее лестницу?

– Нет, - сказал Эл, почесывая Моджо за ушами.
– Мне нужно было место, чтобы хранить это барахло.

Я не смог удержаться от смеха. Было очевидно, что все это было сложено специально для того, чтобы она могла подняться наверх.

– Ты лжешь.

Он пожал плечами.

– Может быть.
– Он посмотрел на груду старых стереоприемников.
– Да поможет мне Бог, если кто-нибудь решит купить этот кассетный проигрыватель 1978 года, который стоит в самом низу кучи.

Я отдал Моджо последние лакомства из своего кармана. Она проглотила их, а затем, тяжело дыша, посмотрела на меня, надеясь на добавку.

– Она выглядит прекрасно, - сказал я.

– Ну, как я уже сказал, я не очень разбираюсь в собаках. Мне показалось хорошей идеей, чтобы ты пришел и убедился.

Это заставило меня улыбнуться. Я поступил правильно, попросив его взять ее себе.

– Спасибо, что забрал ее. Я так рад, что она счастлива.

– Я рад, что ты счастлив.

Его слова заставили меня покраснеть по непонятной причине, но он не дал мне возможности ответить.

– Слушай, ты сегодня вечером занят? Может, мы могли бы поужинать вместе?
– Он нервно откашлялся, его щеки покраснели. Я не думал, что когда-либо видел, как он краснеет.
– Из-за Моджо, - добавил он, глядя куда угодно, только не на меня.
– Она явно рада тебя видеть.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь.

– Еще бы, - сказал я.
– Из-за Моджо.

Глава 20

ПОСЛЕ того, как я снова помогал Нику с животными, к концу дня я был весь в шерсти, слюнях и рвоте. Несмотря на то, что я был на грани срыва, я решил забежать домой и переодеться перед нашей встречей с Элом.

Если это было так.

Что, если бы это было свидание?

Эта мысль заставила мое сердце выделывать странные, акробатические трюки в груди, пробуждая чувства, которые я давным-давно спрятал в самых дальних уголках своего сознания. Я вспомнил свои неловкие встречи с соседским мальчиком в старших классах. Они были веселыми. Даже волнующими. Яркое, заставляющее сердце биться быстрее, волнение от открытия чего-то нового. Конечно, тогда все было в новинку. Сейчас я был старше. Я больше не девственник.

Насколько по-другому было бы с мужчиной? И особенно, с таким уверенным в себе человеком, как Эл?

Паника вернулась с новой силой, бурундук, наконец-то, разобрался в этом споре. Нет, нет, я не хотел быть с мужчиной. Я давным-давно отвернулся от этого. И это было хорошо, потому что быть с мужчиной - это неверный путь в жизни. Со Стейси у меня было бы все, что я должен был иметь. Дом. Семья. Место в нормальном мире, где можно заниматься обычными вещами, например, выигрывать конкурсы на лучший дворик. Правильными вещами. Такими, какими они и должны были быть.

Новый голос пытался достучаться до меня, спрашивая, почему я должен быть с женщиной, чтобы иметь все это, но бурундук, обретя новую цель, начал щебетать всерьез, и я в целях самозащиты переключил свои мысли на другие вещи.

По правде говоря, у меня были другие заботы. Моя мама планировала приехать на Четвертое июля. Она должна была приехать через четыре дня и пробыть со мной пять. Я бы с удовольствием взял недельный отпуск, чтобы провести его с мамой, но из-за того, что Брук внезапно уехала, Ник не мог позволить себе дать мне отгул, а когда дело дошло до этого, я не мог позволить себе пропустить недельную зарплату. Я не был уверен, чем бы она могла себя занять. Кроме того, я не так уж много знал о Такер Спрингс, например, о лучших местах, где можно поесть. Может быть, я мог бы сводить ее в «Маяк».

Я был удивлен, когда, подъехав к своему дому, обнаружил на подъездной дорожке машину Стейси. Я не разговаривал с ней с той ночи, когда она пришла ко мне домой вся в слезах. Я не был уверен, хочу ли увидеть ее снова. Вопрос был в том, какую Стейси я найду? Ту, которая скучала по мне, или ту, которая просила меня больше не звонить?

Очевидно, у нее все еще был ключ, и она сама вошла, потому что входная дверь была не заперта.

– Привет?
– Я окликнул ее, когда вошел.

– Пол?
– позвала она со стороны кухни. По ее голосу я понял, что она чем-то недовольна.
– Где пресс для приготовления панини?