Секрет для соловья
Шрифт:
– Вы похожи на главную наложницу гарема, – сказала я. – Хотя для этого вы слишком белокуры.
– Но некоторые из них и в самом деле белокурые. Среди них есть рабыни, привезенные из далеких стран.
– Генриетта, – укоризненно произнесла я, – вы безрассудны.
– Я знаю. Но мне нравится быть безрассудной.
– Наверное, вы могли бы носить это как маскарадный костюм в Англии. Там бы он был вполне уместен.
После моих слов выражение ее лица вдруг изменилось.
– А все-таки странно будет опять оказаться дома, – задумчиво
Я в изумлении уставилась на подругу. Мне казалось, что она, как и большинство из нас, мечтает попасть домой.
– Только не пытайтесь уверить меня, что вам жаль расставаться с госпиталем и больше не видеть этих палат, несчастных стонущих раненых, всю эту кровь… Неужели вы забыли, как тяжело мы работали, чтобы содержать госпиталь в чистоте, в каких ужасающих условиях жили, как трудились до изнеможения и падали на кровать от усталости?.. Не хотите же вы сказать, что не тоскуете по дому?
– Дома, конечно, жизнь более размеренная и удобная.
Я рассмеялась.
– И только?
– Зато здесь всегда есть вероятность того, что произойдет нечто необычное, фантастическое. А дома… ну что там интересного? Балы, вечера, выезды в свет, встречи с нужными людьми. Какая скука! А здесь, в Константинополе, так романтично!
– Генриетта, вы меня просто удивляете! Я-то думала, что вы ждете – не дождетесь, когда мы попадем домой.
– Я изменила свое мнение, – произнесла в ответ моя подруга, загадочно улыбаясь в пространство.
Через несколько дней в госпитале появился Филипп и пригласил нас сегодня вечером пообедать с ним. Мы договорились встретиться в шесть и, как обычно, переправиться на лодке в Константинополь.
Я решила надеть светло-зеленое платье, которое привезла с собой. Оно было сшито очень просто и легко поместилось в мою дорожную сумку. Помимо форменной одежды, это было мое единственное платье. Я носила его очень редко. Гораздо безопаснее было появляться в городе в форме сестры милосердия – она при необходимости могла служить нам защитой, что мы с Генриеттой почувствовали на себе, когда заблудились в узких улочках Стамбула.
Но в этот вечер мы будем не одни, а с Филиппом, а уж он-то прекрасно разбирается в здешних обычаях.
На Генриетте был длинный плащ, а под ним я, к своему вящему изумлению, увидела ее восточный наряд. Она выглядела очаровательно. В ней всегда чувствовалась какая-то заразительная веселость, которая делала мою подругу неотразимой. Люди, находившиеся рядом с ней, видя ее оживление, и сами невольно становились оживленнее.
Мы уже были готовы сойти в лодку, как вдруг заметили доктора Адера.
– Вы собираетесь пообедать в Константинополе? – поинтересовался он.
Филипп подтвердил, что это так и есть.
– Две дамы и всего один джентльмен! Это неправильно. Вы не будете против, если я напрошусь в вашу компанию?
Его предложение
– Это будет чудесно! – воскликнула она.
– Благодарю, – поклонился доктор Адер. – Итак, решено – я еду с вами.
Лодка, как всегда, была переполнена.
– Каждый стремится воспользоваться последними днями пребывания здесь, – заметил доктор Адер. – Ведь очень скоро все уедут на родину.
– Но ведь некоторые раненые еще слишком слабы, и их нельзя трогать с места, – напомнила я ему.
– Это вопрос времени, – возразил доктор. – Смею заметить, что уж вы-то наверняка считаете дни, оставшиеся до отъезда.
Я сказала, что война, наконец, закончилась и мы все очень счастливы иметь возможность вернуться к нормальной жизни.
– Нормальная жизнь всегда выглядит очень соблазнительно… по крайней мере, когда ее вспоминаешь или ожидаешь.
Путешествие через Босфор было очень коротким. Вот мы и ступили на стамбульский берег. Одновременно с нами к пристани причалили еще несколько лодок, и на набережной образовалась толпа. Доктор Адер подал руку мне, а Филипп – Генриетте.
– Подождите минутку, – тихо сказал мне доктор Адер. – Взгляните назад, на тот берег, откуда мы только что прибыли. Не правда ли, он выглядит так романтично? Совсем не то, что вблизи, когда находишься в госпитале. При этом свете он напоминает дворец калифа, вы не находите?
При этом он смотрел на меня, иронически улыбаясь. Как он все же загадочен, подумала я. Впрочем, он всегда таков.
– Да, должна признать, что сейчас у госпиталя совсем иной вид.
– И вы также должны признать, что никогда его не забудете.
В этот момент я обернулась и обнаружила, что Генриетты и Филиппа нигде не видно.
Доктор Адер тоже начал осматриваться, а потом равнодушно сказал:
– В такой толчее легко потерять спутников. Ну, ничего, мы их найдем.
Но мы их не нашли.
Мы шли по набережной, и доктор Адер время от времени смотрел на меня с каким-то деланным испугом.
– Ничего, – тем не менее, успокаивал он меня. – Мне кажется, я знаю, куда Лабланш собирался повести вас.
– Разве он вам говорил? Я не слышала.
– Ну… просто я знаю его излюбленные места. Давайте туда и отправимся. Положитесь на меня.
Он подвел меня к одной из карет, служивших здесь наемными экипажами. Она была запряжена парой лошадей. Сев рядом, мы начали свою поездку по городу. Все это выглядело в высшей степени романтично, особенно если учесть, что дело происходило вечером. Я попыталась привести в порядок свои чувства – меня очень взволновал этот тет-а-тет. Доктор Адер небрежно, но, как ни странно, со знанием дела говорил об архитектуре. Чувствовалось, что данный предмет ему знаком – например, он легко мог сравнить стиль мечети Сулеймана Великолепного и мечети султана Ахмеда Первого. К тому времени мы уже пересекли один из мостов, ведущих в турецкую часть города.