Секрет для соловья
Шрифт:
Я познакомила отца с семейством Эмери. Он поблагодарил всех за заботу обо мне. Жених Констанс встречал их, и после того, как мы пообещали вскоре увидеться, они ушли.
– Ты была счастлива в Хамберстоне? – спросил меня отец.
– О да. Они были очень добры ко мне. Но, все же, это не дом.
Он кивнул.
– А Эмери? С ними тебе тоже было хорошо?
– Очень хорошо.
– Надо будет с ними увидеться. Я должен поблагодарить их как подобает.
– А как поживают здесь мои знакомые? Как айя?
– Она теперь служит у Фрилингов. Там двое детишек,
– Я очень хотела бы увидеться с айей.
– Ты непременно ее увидишь.
– А как кансама?
– Он стал семейным человеком. У него два сына, и он, как всегда, горд собой. Ну а теперь пойдем же, наконец, домой.
Я чувствовала себя так, как будто никуда не уезжала.
Хотя перемены, безусловно, произошли, я уже не была ребенком. У меня появились свои обязанности, и как я поняла уже через несколько дней, довольно обременительные. Я вернулась настоящей английской леди, и предполагалось, что мне надо выполнить то, что от меня ожидали.
Очень скоро меня поглотила военная жизнь. Мы жили своим небольшим кружком в чужой стране. Это было не совсем так, как раньше, а может быть, я просто слишком долго видела эту жизнь только в своем воображении. Теперь меня больше, чем в детстве, беспокоили неприглядные подробности окружающего нас мира. Я стала более чувствительной к нищете и болезням, меньше очарована красотой страны. Случалось, что я тосковала по холодным ветрам, не щадившим старую церковь, по нашему милому огороду, где росли лаванда и златоцвет, высокие подсолнухи и штокрозы. Потом я начала скучать по мягкому дождю, по празднику Пасхи и осеннему празднику урожая. Конечно, здесь жил мой отец, но я думаю, что если бы он мог поехать со мной, я бы предпочла вернуться в ту страну, которая отныне стала для меня родиной, как и для многих из тех, кто окружал меня в Индии.
При первой возможности я навестила свою айю. Миссис Фрилинг пришла в восторг от моего визита. Я очень быстро поняла, что положение моего отца вызывало у многих желание подольститься к нему, а значит, и к его дочери. Некоторые офицерские жены лезли из кожи вон, полагая, что снискать милость полковника означает обеспечить продвижение мужа по служебной лестнице.
Фрилинги жили в прелестном бунгало, окруженном красивым цветущим кустарником. Это растение было мне незнакомо. Филлис Фрилинг оказалась молодой, очень хорошенькой и, на мой взгляд, довольно кокетливой. Я сразу подумала, что вряд ли сочту ее интереснее других жен офицеров. Она вертелась вокруг меня, показывая, какую честь я оказала ей своим визитом и настойчиво угощала меня чаем.
– Мы очень стараемся не отступать тут от английских обычаев, – пояснила она. – По-моему, иначе нельзя, а то легко уподобиться туземцам.
Я слушала ее болтовню, размышляя, когда смогу увидеть айю – ведь именно это было истинной причиной моего прихода. Она начала рассказывать о танцевальном вечере, который вскоре предстоял.
– Я думаю, вы должны войти в комитет. Нужно так много сделать… Если вам нужен хороший портной,
Она сложила руки на местный манер и проговорила с индийским акцентом:
– «Самый лучший портной в Бомбее»… Именно так он сказал мне, и я верю, что это так и есть.
Я взяла чай и маленький кекс с пряностями.
– Кансама почитает за великую честь приготовить чай для дочери полковника, – произнесла миссис Фрилинг.
Я спросила о ее детях и об айе.
– Она хорошая няня, а дети – просто ангелы. Они любят айю, и она прекрасно с ними ладит. Иногда я сомневаюсь, правильно ли доверять их туземке… Но что поделаешь? У меня столько семейных и светских обязанностей…
Наконец, я решила, что пора приступить к главному, и напомнила хозяйке, что хотела бы увидеться с айей.
– Ну, конечно. Она будет очень польщена.
Меня провели в детскую, где дети спали после обеда. Айя сидела рядом и ждала, так как знала, что я приду.
Мы внимательно взглянули друг на друга. Она немного постарела, что было вполне естественным – ведь прошло семь лет.
Я подбежала к ней и заключила в объятия, не думая о том, как к этому отнесется миссис Фрилинг.
– Айя! – наконец смогла произнести я.
– Мисси Су-Су! – отозвалась она.
Меня глубоко тронуло, что она назвала меня этим детским именем. Я сказала:
– Я часто думала о тебе.
Она кивнула. В комнату вошел слуга и тихо сказал что-то миссис Фрилинг.
– Я вас оставлю, – обратилась она ко мне. – Думаю, вам захочется поговорить наедине.
Весьма тактично с ее стороны, подумала я.
Мы сели, не сводя глаз друг с друга. Разговаривали мы шепотом, боясь разбудить спящих в соседней комнате детей. Айя говорила, что очень тосковала обо мне. У Фрилингов милые дети, но это не мисси Су-Су. С ней никто не может сравниться.
Я начала рассказывать ей о жизни в Англии, но сразу поняла, что ей невозможно представить все это. Она поведала, что по всей Индии прокатились волнения. Здесь становится опасно жить – вскоре беды могут повториться. Она покачала головой.
– Ходят слухи… Тут действуют темные злые силы… Это нехорошо.
Айя нашла, что я переменилась, что я уже не та маленькая девочка, которая когда-то покидала Бомбей.
– Семь лет – большой срок, – напомнила я ей.
– Он кажется таким, когда происходит много событий, и коротким, когда ничего не меняется. Время в голове у человека.
Было так чудесно снова увидеть айю.
Я сказала:
– Как бы мне хотелось взять тебя к себе!
Ее лицо на мгновение осветила слабая улыбка.
– Я тоже хотела бы… Но тебе теперь не нужна айя, а детям Фрилингов нужна.
– Счастлива ли ты тут, дорогая айя?
Она промолчала, и я с тревогой заметила, как по ее лицу пробежала тень. Это меня озадачило. От общения с миссис Фрилинг у меня не создалось впечатления, что она склонна вмешиваться в дела детской. Мне показалось, что айя в ее доме вольна поступать по-своему, тогда как, служа в нашем доме, она была вынуждена считаться с миссис Фернли.