Секрет ланессидов
Шрифт:
Ланесс достал приготовленный заранее кнут и нанес первый удар. Девушка терпела, скрипя зубами. Кнут разрывал кожу на ее нежной груди, крики раздавались по всей комнате, но это не останавливало Ланесса. Через мгновение обессиленное тело перестало двигаться, и мучителю пришлось отреагировать.
– Я доволен тобой.
Он срезал веревку и она обрушилась на кровать. Девушка попыталась встать, но он снова схватил ее за волосы. Подобрав наполовину сгоревшую свечу, он мелкими каплями разлил воск по загорелой спине.
Глаза Ланесса загорелись черным огнем, и впервые он коснулся ее тела губами. Он целовал шею, затем медленно повернул
Очень грубо и твердо он вошел в ее тело и нарастающей быстротой движений довел избитое тело девушки до пульсации. Это чувство подарило ей эйфорию. Ланесс потянулся за спрятанным под кроватью небольшим кинжалом с перевернутой пентаграммой и поднес его к ее горлу. Она уже была в экстазе, в глазах читалась благодарность.
Ланесс приставил кинжал к упругой груди рыжеволосой и надавил. Кровь брызнула и испачкала торс Ланесса. Следующим движением он вонзил кинжал полностью, и зрачки рыжеволосой сузились.
Поднявшись с тела убитой, Ланесс завернул кинжал в черную ткань и спрятал его в сумку.
Скоро я всем докажу, что все, что они знают о Боге – ложь…
Еще пятнадцать человек повесились вчера ночью. Времена были тяжелые. С каждым днем тела погибших сектантов все чаще и чаще всплывали в новостных газетах. Вдобавок ко всему ланессиды активно пропагандировали свои догмы и предупреждали о неизбежных суицидах в будущем. Очевидно, страх бороздил просторы людских душ, однако никто не догадывался, что на самом деле было на уме лидера сектантов…
Ребенком Анар любил собирать сложные пазлы и решать математические уравнения для старших классов. Быть может, как раз поэтому мальчик был обречен на одиночество. Он вырос в небольшом мусульманском гетто в России. В те годы неонацисты часто нападали на мигрантов в районах, заселенными ими, разрушая местные рынки и торговые ряды. Отец Анара тоже работал торговцем и продавал в уличных палатках турецкую одежду, духи и даже сладости. Несмотря на доброжелательный нрав отца, однажды группа недовольных покупателей избила его до полусмерти и раскидала весь товар по улице. Именно с тех пор замкнутость стала отличительной чертой характера Анара.
Истинным мучением для него были школьные года. Анар увлекался литературой, с удовольствием писал эссе по русской и зарубежной классике, но учительница как будто не замечала стараний мальчика. После школы его часто преследовали расисты, громко выкрикивая «иммигрантская свинья», «черноголовый». Из-за всего этого он чувствовал себя неполноценным, но при этом не понимал, что он сделал не так и чем заслужил эту ненависть. Чрезвычайно болезненным для него было отношение школьного библиотекаря, который презрительно разглядывал книги, которые сдавал Анар. Библиотекарь разговаривал с ним подчеркнуто медленно, как будто тот не понимал русского языка, и тщательно следил за тем, чтобы случайно не коснуться руки мальчика, ясно давая понять, что не хочет этого, потому что он грязный.
Все это было нелегко, но со временем Анару удалось наладить отношения с одноклассниками, и те приняли его в свой круг. Однако время от времени он все же слышал от русских что-то вроде «мигранты мне не слишком нравятся, но ты – исключение, потому что ты на них совсем не похож». Упоминания
На самом деле по-настоящему его ранило то, что все, что ему говорили о нем, было чистой правдой. Анар действительно был «другим» мальчиком, вынужденным завоевывать то, что остальным доставалось без борьбы. Каждый день он смотрел в зеркало и говорил: «Сегодня я буду лучше, чем ты», – принцип, которым он руководствовался следующие пятнадцать лет. Работая упорнее и дольше остальных, он достиг черного пояса по айкидо, изучил четыре иностранных языка и накопил немаленькую сумму денег. Однако несмотря на пройденное время и закаленный дух, ненависть за всю боль, причиненную ему русскими, не отпускала. Все детство он страдал от дискриминации и предвзятого отношения.
Однажды, сидя в Ленинском парке в одиночестве, он держал в руке найденную на скамейке новостную газету, в которой заметил статью с заголовком «Череда суицидов продолжается. Обнаружен еще один подвал заполненный телами». Такие статьи частенько появлялись в новостях, с тех пор как в городе появилась эта секта.
Ланессиды. Он часто думал о них.
Куда бы он ни ходил, на каждой улице, в каждой забегаловке, в любом кругу, в любом обществе, обсуждались ОНИ. О них говорили везде. Как-то раз Анар оказался в кругу студентов, среди которых были ланессиды.
– Я клянусь любить тех, кто любит меня! – сказал один из них. – И мстить тем, кто причинил мне боль!
Мстить?
Ланессиды преподносили месть, как нечто справедливое. Для них она была наивысшим и благороднейшим вознаграждением ущемленного разума, который никогда не сможет достичь гармонии, пока не совершит акт мести. Это сильнейший мотиватор, способный смутить даже самое доброе сердце.
Под эгидой ланессидов по городу прошла волна суицидов, вне всякого сомнения, посеявшая страх в людских сердцах. Труднообъяснимым было то, что все до единого найденные трупы были искалечены: лица их были изуродованы, руки и ноги отрублены либо сломаны. Ходили слухи, что их лидер не человек, а Бог, умеющий проникать людям в головы и завладевать их разумом.
Анар слушал ланессидов и думал о мести. Мсти тем, кто причинил тебе боль! – звенело в его ушах. Он вспомнил школьный ребус «казнить нельзя помиловать, где нужно было поставить запятую.
Невысокий мужчина стоял на пустынном причале, задумчиво прикуривая сигарету. Вдруг он засмеялся, и слезы радости наполнили его глаза. Впервые за долгую карьеру, полную успешно выполненных заданий и безупречно разработанных планов действий, ему предстояло принять достойный его вызов, агент Т1 ждал его двадцать лет. Он давно чувствовал, что готов, оттого его переполняло чувство нетерпения. Докурив, он потянулся в карман за ключами, намереваясь ехать в свой офис – место, где все началось.