Секрет Сабины Шпильрайн
Шрифт:
Но она была женщина добрая и увидев, в каком я отчаянном положении, послала меня с рекомендательной запиской в загородную виллу своей кузины фрау Цвик, где меня и поселили с условием, что я не задержусь дольше двух недель. Вдобавок к чистой комнате и удобной постели, фрау Цвик позволила своей горничной Эльзе за умеренную оплату присматривать за Ренатой несколько часов в день, пока я буду мотаться по городу в надежде найти работу и жилье.
Для начала я приняла ванну, искупала Ренату и сладко заснула под мерный шорох деревьев за окном виллы. Я давно сбилась со счета, пытаясь вспомнить, сколько ночей мы с моей крошкой качались на жестких вагонных скамейках, а иногда просто сидели на нашем потрепанном чемодане, брошенном на затоптанный пол
Только сейчас я поняла, как удобно и привольно мне жилось до сих пор под надежным крылом семейного благополучия. Все мои беды и трагедии показались мне мелкими и ничтожными в сравнении со страшной бездной и разрухой войны. А ведь война только начиналась и еще были живы миллионы, которым суждено было в этой войне погибнуть. Пока у меня оставались какие-то деньги, мне нужно было срочно устраивать свою жизнь одинокой матери в чужой стране.
Я решила начать с клиники Бургольцли – меня там знали, я там лечилась, я проходила там медицинскую практику и работала там врачом. Нисколько не сомневаясь в доброжелательном приеме, я постучала в кабинет неизменного директора клиники профессора Блейлера, который когда-то дал мне рекомендацию для поступления в университет. Его приветствие окатило меня ушатом ледяной воды: «Хоть вы и поменяли фамилию, фрау Шефтель, нам известно, что вы дали согласие, чтобы ваше имя стояло на титульном листе изданий группы профессора Фрейда!» - «А разве это так важно?» - с искренней наивностью удивилась я. «Это не просто важно, это жизненно важно! Вы связались с группой шарлатанов, далеких от науки, и вряд ли это поможет вам найти работу в нашей образцовой клинике!»
Обескураженная и до боли обиженная, я побрела по коридорам клиники в надежде встретить юнгу. Не найдя ни одного кабинета с табличкой «Доктор К.Г.Юнг» на двери, я решилась спросить о нем у пробегающего мимо юноши в белом халате. «К сожалению, доктор Юнг больше у нас не работает». – «А в университете?» - «И в университете тоже. Говорят, он открыл частный прием больных в своем доме в Кюснахте». Заметив мой оторопелый взгляд, юноша добавил шепотом: «А главное, ходят слухи, что он очень нездоров, и вообще перестал заниматься психотерапией, потому что сам в ней нуждается».
Хоть я понимала, что должна спешить на виллу фрау Цвик,чтобы не слишком задерживать Эльзу, я все же зашла на телеграф и отправила четыре телеграммы – Павлу в Берлин, маме в Ростов, третью своей бывшей подруге в Лозанну в надежде, что та поможет мне найти там работу, и четвертую Эмме Юнг в Кюснахт с просьбой позволить мне к ней приехать. Эту телеграмму я подписала «фрау Сабина Шефтель».
Я, как всегда, была изобретательна: пока я ожидала ответов на свои телеграммы, особенно от мамы, обещавшей перевести мне деньги, я разработала детальный план посещения дома Юнга в Кюснахте, поскольку я не видела другой возможности с ним связаться. Подозревая, что Эмма меня не забыла и до сих пор меня ненавидит, я решила взять с собой Ренату как доказательство исключительно делового характера моего визита.
Мама тут же прислала мне полный слез восторг от той ловкости, с которой я умудрилась пробраться в Швейцарию, Павел и подруга хранили молчание, зато Эмма любезно позволила мне навестить ее послезавтра в три часа дня.
В день нашего визита накрапывал мелкий дождик, но я хорошо устроила Ренату в коляске с зонтиком, и мы благополучно добрались до Кюснахта на маленьком речном трамвайчике, регулярно ходившем из Цюриха в пригороды.
Чтобы не мозолить Эмме глаза своей экзотической внешностью, я надела самое скромное из моих платьев и гладко зачесала волосы назад, закрутив концы в специально для этой цели купленную безобразную сетку мышиного цвета. Такими мы и предстали перед ней - кроткая одинокая мать в жалкой одежде с крошечной девочкой, полной соплей и слез. Эмма тоже выглядела не слишком нарядной и счастливой – боюсь, она надела сегодня маску печали не ради моего визита, а носила ее давно с
«Значит, вы теперь фрау Шефтель, фройляйн Шпильрайн?
– спросила она жестко, сразу узнав меня, несмотря на весь мой маскарад.
– Вы что, вышли замуж?» - «Да, уже два года назад». – «Поздравляю. И чем я могу вам помочь?» - «Я в безвыходном положении: я - иностранка с русским паспортом, и во время войны я не могу жить ни в Германии, ни в Австро-Венгрии. Мой муж – российский подданный, его высылают в Россию. Мне необходимо срочно устроиться на работу в Швейцарии, чтобы прокормить себя и дочь». – «Я охотно верю, что вам это необходимо, но при чем тут я?». Она была действительно ни при чем, я так ей и сказала: «Я надеялась, что доктор Юнг сможет мне помочь».
И тут Эмма засмеялась, если можно было назвать смехом этот странный звук, больше похожий на скрип несмазанной двери: «Вы ищете помощи доктора Юнга? А я ищу кого-нибудь, кто смог бы помочь ему!» - «А что с ним? Мне сказали, что он ушел и из клиники, и из университета». – «Слава Богу, что он еще не ушел из жизни». – «Боже мой, что с ним? Он болен?» - «Знаете что, поезжайте и посмотрите сами!» - «Куда нужно ехать? Разве он не дома?» Все это время мне казалось, что юнга прячется где-то за портьерой, не желая столкнуться со мной лицом к лицу на глазах жены.
Но Эмма не подтвердила мои подозрения – она вынула из ящика подробную карту озера и показала мне обведенную красными чернилами маленькую точку: «Он на этом острове. Он купил там кусок берега и строит какую-то башню, в которой он надеется спрятаться от человеческой злости и зависти». Пока я разглядывала карту, Эмма вызвала служанку и велела ей собрать корзинку с едой для господина доктора. «Чтобы он опять выбросил ее в озеро?» - дерзко отпарировала служанка.
«Может, из рук фрау Шефтель он на этот раз ее возьмет», - ответила Эмма резко, словно отбивая удар теннисного мяча. Служанка вышла, и мы с Эммой стали ждать ее возвращения в полном молчании – нам нечего было сказать друг другу. Наконец, она появилась и положила корзинку в Ренатину коляску. «Желаю удачи», - сказала Эмма, открывая входную дверь, чтобы показать, что аудиенция закончена. Дождь усилился и с неба лило, как из ведра. Но нам не было предложено переждать ливень, да я бы это предложение и не приняла.
Ренату я надежно спрятала под зонтик, а сама в потоках дождя бодро покатила коляску к пристани, сжимая в руке драгоценную карту с адресом юнги. Мне было все равно, промокну я или нет: я знала, что не простужусь и не заболею, потому что завтра я должна его увидеть. Всю ночь я прокрутилась в постели без сна, пытаясь разгадать, какую ловушку подстроила мне Эмма, с такой легкостью отправив меня к юнге. Так ничего и не придумав, я под утро все же задремала, и могла бы проспать, если бы меня не разбудил настойчивый плач голодной Ренаты.
За ночь дождь прекратился и в безоблачном небе счастливым предзнаменованием сияло настоящее летнее солнце. Сговорившись с Эльзой, что за двойную плату она останется с Ренатой на весь день, я отправилась на пристань. Несмотря на сияющее солнце, с гор дул сильный ветер, так что волны в озере вздымались высоко, как в настоящем море. После нескольких неудачных попыток я нашла лодочника, готового отвезти меня на крошечный остров с непроизносимым названием.
Он согласился ждать меня там, сколько понадобится, назначив баснословную цену за каждый час ожидания. Глядя на карту, лодочник уверенно объявил, что волны ему нипочем и что через час мы будем на месте. Однако волны оказались сильней, чем выглядели с берега, а лодочник, хоть и хорохорился, оказался не слишком грамотным в чтении карт, и не смог сходу разобраться в путанице мелких островков. Так что на таинственный остров мы прибыли уже после полудня, он – раздраженный своей беспомощностью, я – раздраженная его беспомощностью. За это время небо тоже начало раздражаться – его затянули нервозные густо-серые тучи и день уже выглядел не таким праздничным, каким казался с утра.