Секрет старинного медальона
Шрифт:
Девчонки как-то выкручивались. Найти подработку было легко – на дворе стояли девяностые. Самые практичные устраивались работать в ларьки, выстроившиеся на каждом углу, вдоль тротуаров, торговали «сникерсами» и «колой». Не страдавшие от избытка принципов вместо халтуры находили богатых покровителей, по вечерам их увозили от общаги шикарные тачки. Некоторые – немногие – решали проблему проще, присоединяясь к стайкам ночных бабочек. Эти своими успехами не хвастались, а внезапное благосостояние оправдывали какими-то случайно подвернувшимися заработками, но все знали, что это за «заработок». Слишком страшненькие или слишком порядочные голодали и мерзли, перешивали старые тряпки…
Лелька быстро освоила эту науку, но
– Ты чего, бледной спирохеты испугалась? А гондоны на что, по-твоему? На то их и придумали, сокровище ты мое! Да никакой клиент без него не согласится, особенно если иностранец, им тоже свое здоровье дорого! Легче всего с иностранцами, психов поменьше попадается…
При упоминании о «психах» Ольга совершенно съежилась и оробела, но Зульфия со смехом продолжала увещевать:
– Да ты сама посмотри – пока еще ничего плохого не случилось! Только Светка, дура, араба сняла, он ее и поимел, как ему больше нравилось… Так где у нее глаза были? Зато теперь в каракулевом свингере ходит да еще и смеется – говорит, а что, мне понравилось! Вот и суди сама. Насчет мафии ты права – но только какая ж это мафия? Это свои! Ведь надо кому-нибудь за порядком следить! Будешь отстегивать им понемножку, и живи спокойненько, никто тебя не тронет, а тронет – эти же ребята вступятся! Брось ты, пойдем завтра со мной. Я удачливая!
Но Оля послала «удачливую» Зульку теми словами, какие на рынке услышала. А к разговору этому, надо заметить, очень внимательно прислушивалась изящная дама Катя, что на два курса старше училась. Эта особа не из простых, все в ней обличало птицу высокого полета, хотя красотой она, надо заметить, не отличалась – была худая, верткая, со смуглым обезьяньим личиком и щелью между крупными передними зубами. Но именно к ней, как Лелька помнила, приезжала самая шикарная машина, а потом она и вовсе исчезла из общаги – сняла себе квартиру на деньги любовника и жила на содержании припеваючи. Теперь изящная Кэт являлась к подругам в гости и потрясала общежитие своими нарядами в стиле кантри, запахом необыкновенных, никому не известных духов, массой старинных серебряных украшений и длинными тонкими сигаретами, похожими на зубочистки.
После того как Зульфия гордо удалилась, профессионально виляя тощеньким задом, а Ольга осталась сидеть на подоконнике, подавленно уставившись в окно, подошла Катя и подмигнула:
– Здорово ты ее. Я и не думала, что ты такие слова знаешь.
– Я еще и вышивать могу, и на машинке, – мрачно проинформировала Лелька, цитируя кумира детства, кота Матроскина.
– Ну, молодец. Хочешь, пойдем, посидим где-нибудь?
С Лельки моментально слетело напускное высокомерие и хмурость. Ах!
– У меня с деньгами не очень, – честно призналась Ольга.
– Я же приглашаю, – пояснила Катерина.
Неподалеку от института было кафе «Волна». Войдя внутрь, Оля оробела. Ей еще не приходилось бывать в таких местах, где в полумраке звучала тихая музыка, где на сервированных столах стояли сложенные конусами накрахмаленные салфетки, а заказы принимал молоденький официант с наглым лицом. Да и вообще ей мало где случалось бывать, кроме кафе-мороженого «Лакомка» в своем родном городе, а здесь, в Москве, на походы по ресторанам не находилось ни денег, ни времени.
Катя искоса наблюдала за произведенным эффектом. В сущности, она вовсе не собиралась вести эту девчонку в шикарный кабак и сама расплачиваться за трапезу. Но в тот момент, когда они поравнялись со стеклянными дверями кафе, у нее уже возник вполне определенный план…
Глава 13
– Малевич, ты талант! – безапелляционно заявил Олег. В окна студии бил яркий свет, и Кириллу пришло в голову, что такое солнце бывает только по воскресеньям. Может, господь так отмечает свой любимый день? А может, просто сам Кирилл в будние дни не дает себе труда присмотреться к окружающему миру, уходя по уши в работу? В будни не солнце – освещение!
Вообще-то он и сегодня собирался поработать. Не над заказанным портретом очередной пафосной особы – над своей картиной, над драгоценным детищем, которое он холил и пестовал уже полгода! И с наслаждением предвкушал целый день блаженных трудов, изредка прерываемых появлениями Ольги. Она приносила кофе и бутерброды и тихонько испарялась, зная, что Кириллу нельзя мешать в такие минуты.
Но пришел Мелкий. Вначале гостеприимный хозяин ощутил укол досады, но вовремя опомнился. Они и в самом деле давно не виделись – с самой Димкиной свадьбы, собственно. Эта свадьба да еще отъезд Жанны странным образом распаяли компанию. Не потому, что их дружба держалась исключительно на этих двоих, вовсе нет, – просто надо было решить, как теперь относиться друг к другу, вывести какую-то новую формулу общения, а на это всегда нужно время. Поэтому после короткой вспышки невольной досады Кирилл обрадовался – приход Мелкого означал, что карантин наконец-то кончился, что теперь по-прежнему можно ходить друг к другу в гости без спроса, бесцеремонно напрашиваться на завтраки, обеды и ужины, нести любую чушь за бутылкой вина… В общем, жить легко и свободно.
– Что тебя там восхитило? – поинтересовался Кирилл.
– Вот это, – пояснил Олег, тыча пальцем в небольшой холст. На нем, набросками, была изображена девушка на столь же условной скамейке в еще более условном парке. Парк был представлен белыми, голубыми и зелеными пятнами: белое на голубом – небо, зеленое – деревья. Абрис девушки, сидящей на скамейке, поражал прихотливой изломанностью и размытостью очертаний. Не девушка, но призрак девушки – серо-размытый, печальный, зыбкий, сидел в ярко-голубой день на ярко-зеленой скамейке. Чье-то тревожное воспоминание, тихий упрек…
Эту маленькую картинку Кирилл написал после того вечера, когда нашел в кармане старого пиджака фотографию Жаклин. О нет, конечно, девушка, изображенная на картине, не имела с Жаклин никакого сходства (да и вообще очень отдаленно походила на одушевленное существо женского пола), но настроение, овладевшее Кириллом, было отражено очень точно.
– Что-то в этом есть, – пояснил Олег, тыча пальцем в холст. – Ты меня знаешь, старик, я в живописи не очень-то понимаю. Сейчас немодно в этом признаваться, но я признаюсь. Верх моих эстетических притязаний – комиксы в стиле манга. Но тут ты, ей-богу, сам себя превзошел. Как называется?