Секрет
Шрифт:
Да, кажется, действительно вляпался.
И весь следующий день – одно огромное тому подтверждение. Начиная тем, как мы втроем чистим зубы и устраиваем утреннюю пробежку по квартире от ребенка, которая изображает маленького вампира, и заканчивая вечером, когда я лично усаживаю Туман в такси и, как обычно, беру клятвенное обещание писать мне постоянно в дороге и сразу же, как зайдет в дом.
Через час приезжает Андрей: взъерошенный, не выспавшийся, но с огромной коробкой в руках, которая, для секретности, упакована в оберточную бумагу с совятами. Пока Соня, изображая взрослую, собирает свои вещи, мы с братом пьем кофе и говорим о своем, о мужском. В конце концов, я не выдерживаю и все же спрашиваю, почему он до сих
— Потому что выбираю мать и жену, - усмехается он, очень плохо пряча грусть. – Это, как ты понимаешь, в два раза сложнее.
— Не сказал бы. – Вспоминаю, какой ажиотаж был повсюду, где появлялся за руку с Соней.
— Это пока ты просто «милый классный мужик с ребенком», - понимающе смеется Андрей. – А когда ты мужик, который не хочет никого приводить в дом и вместо тусы в клубе читает сказки ребенку – ты бракованный товар. У нас все как у одиночек с прицепом, только член между ног.
Уже когда они собраны и Андрей нахлобучивает на дочку шапку, Сова вспоминает о кексах, несется на кухню и со словами «Мы испекли!» вручает их Андрею. Брат вертит угощения в руках и логично интересуется, когда я научился готовить, потому что прекрасно знает, какой хреновый из меня повар.
— А это мы с Таней готовили, - опережает меня малышка, и я нарочно громко откашливаюсь, чтобы привлечь ее внимание. Она тут же прикрывает рот сложенными крест-накрест ладонями, и виновато моргает.
— Таня, значит, - хмыкает Андрей.
— Не твоего ума дело, - на всякий случай пресекаю возможные вопросы, но Андрей передергивает плечами и, взяв Соню на руки, выходит.
В моей квартире пусто. Спокойно и, когда я через час навожу порядки, возвращая все вещи на свои места, чисто.
Идеально, как я люблю.
И совершенно невыносимо тихо – хоть вали на хрен за три девять земель.
Глава сороковая: Таня
Всю следующую неделю я буквально разрываюсь между учебой, тренировками и бабулей, которая внезапно приболела простудой. Мои соревнования в субботу, и я ужасно волнуюсь, потому что, хоть и не подаю виду, до сих пор чувствую бол в ноге. Иногда, после неудачной фигуры, ногу тянет тупая ноющая боль и никакие согревающие мази не помогают. Приходится украдкой принимать обезболивающие и подбадривать себя фантазиями, в которых есть первое место, золотая медаль и гордость на лице Моего Мужчины. Правда, все эти фантазии мало реальны, потому что не так уж хорошо я катаюсь, не так уж мастерски выполняю все фигуры программы, и Антон не сможет прийти на мои соревнования, даже если случится чудо, потому что там будут мои родители и сестра, а, значит, вопросов, почему вдруг Антон увлекся фигурным катанием до такой степени, просто не избежать. Особенно после того, как Нина дала понять, что ей не нужно мое «да», чтобы считать нас любовниками.
Суббота. Я сижу на скамейке и пытаюсь не стучать зубами, потому что передо мной уже откатались потенциальные претендентки на все награды, и их выступления, как мне кажется, были в сто раз лучше моего. А я на предварительном прокате умудрилась плохо приземлится на больную ногу и ногу пришлось практически замораживать льдом. Это – спорт, довольно тяжелый и опасный, и мне до сих пор не совсем понятно, как мне, тепличной девочке, которую берегут как зеницу ока, разрешили им заниматься. После сегодняшнего падения я так и не решались посмотреть в сторону скамеек, на которых сидят мои родители, почти наверняка зная, что не найдут там одобрения, а только осуждение неоправданным, по их мнению, риском.
Но чудеса в жизни все-таки случаются.
Потому что я без единой ошибки откатываю основную программу, а потом так же блестяще произвольную. И, пораженная, стою посреди ледовой арены, потому что мама и Нина сорвались на ноги и громко хлопают, а папа сидит на скамейке
Мои ноги так сильно дрожат, что даже стыдно почти вразвалку, не торопясь, идти в сторону борта, где меня уже ждет тренер. Остается всего пара метров, но я отвлекаюсь, потому что в глаза бросается предательски знакомый взмах. Просто кто-то с первых рядов махнул мне зажатой в руках радужной плюшевой единорожкой – и вдруг снова потерялся. Это ведь не мог быть мираж? Или мог? Или я просто слишком живо визуализирую свою несбыточную фантазию, и начинаю видеть сны наяву?
Делаю шаг в сторону. Просто самый обычный шаг, не танцы на льду, но нога предательски уходит в сторону. Взмахиваю руками, пытаясь сохранить равновесие – и понимаю, что меня уже несет на лед, словно сбитую локомотивом кеглю. Кажется, даже слышу хруст сломанной кости, но это уже не имеет значения, потому что через секунду валюсь на бок, на плечо и, по инерции, бьюсь головой.
В ушах звенит, как будто кто-то сунул мою голову в колокол и от всей души по нему ударил. Даже за ушами ломит до зубной боли. Пытаюсь встать, но не получается даже опереться на руки. Должно быть, со стороны выгляжу барахтающейся в межу мухой. Пытаюсь сцепить челюсти, напомнить себе, что сегодня у меня все получилось и сегодня, почти наверняка, золото будет моим, и что где-то там, в зрительных рядах, сидит мой Мистер Фантастика, потому что я узнала его, пусть не глазами, но сердцем. Главное, встать – чего уж проще?
Но проще не получается, только перевернуться и сесть, с ужасом разглядывая опухающую прямо на глазах ногу.
— Твою мать, Туман!
Я вскидываюсь, потому что моя душа каждой своей клеточкой откликается даже на эту грубость. Антон в два шага подходит ко мне, присаживается на одно колено и нервно всучивает мне плюшевую игрушку.
— Ого, какая большая, - пытаюсь сгладить неловкость я, потому что игрушка точно около метра в длину.
— Хрен ты у меня больше будешь кататься, поняла?! – злится он. – В жопу коньки и лед туда же. Самовыражайся как-то иначе.
— Как? – прячу улыбку за игрушкой.
— Носки вяжи.
— Носки?
— Да, носки! Обожаю теплые вязанные носки. С полосками, блядь!
Нас перерывают медики и мой тренер. На случай травм на соревнованиях всегда дежурит «Неотложка», и пока меня упаковывают во временные шины, происходит то, чего я боялась больше, чем сегодняшнего фиаско и падения.
Появляются мои родители.
********
Мне кажется, что воздух между нами становится таким плотным, что его можно зачерпывать ложкой, словно прозрачное желе. Даже мама странно играет щеками, как будто она тоже из желатина, и кто-то раскачивает ее невидимой палкой. На папу вообще стараюсь не смотреть, потому что он даже на редкие визиты Филина всегда реагировал так, будто меня в наглую пришел выкрасть целый цыганский барон. Только то, что Филин всегда провожал меня до порога квартиры и мы с ним дружны, спасало его от прицельного огня отцовских упреков. И еще то, что он в самом деле пару раз оказался кстати, когда ко мне клеились какие-то придурки. Правда, все это было в другой жизни, где у меня не было Мистера Фантастики, и его скупой мужской заботы, от которой я плавлюсь даже сейчас, несмотря на зашкаливающий градус негативных эмоций на термометре взаимоотношений семьи Тумановых.
Единственный человек, кто спокойно на все это реагирует – моя сестра. Она задает пару вопросов медикам, оценивает меня придирчивым взглядом, а потом делает то, от чего у меня почему-то закладывает уши.
Она. Становится. Рядом. С Антоном.
Не берет за руку, и даже ничего не говорит, лишь прижимается плечом к его плечу, почти так же, как это люблю делать я. Что-то вроде кошачьего потирания уголком рта, невидимой метки, которая оставляет на мужчине след принадлежности одной самке – ей.